заезжать в гараж. Тем временем ее хозяин взбежал на каменные ступеньки и нажал 
кнопку звонка, прикрытого металлическим щитком. Прежде чем впустить в особняк, 
горничная включила внутренний свет, в окованной железом двери вспыхнул 
зеленоватый глазок. 

Гальдер застал жену и детей спящими; они в такой час не ждали его приезда и, 
как всегда, очень рано легли спать. Не желая будить супругу, походил по залу, 
остановился у трельяжа; в зеркале предстал он таким, как есть - невысокого 
роста, плотный. Сняв фуражку, он погладил торчащие ежиком волосы, прикоснулся 
почему-то к бархатному стоячему воротнику, обшитому кантом, и снова напялил на 
затылок фуражку с выгнутым козырьком. "Ничего, недалек день, когда будем шагать 
по Москве!" - подумал Гальдер и, довольный собой, ладонью погладил крутой 
раздвоенный подбородок. 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ 

Еще налиты свинцовой тяжестью облака, еще стынет сумрачный лес и по ночам 
вьюжит поземка, - в эту самую пору, бывает, займется весна-ранница, и не в лицо,
 а в самое сердце пахнет тоскливо-жданным запахом пробудившейся земли, повеет 
необъяснимо волнующим теплом ветер. И на полях, возле дорог, на припеке лесных 
вырубок с тяжким вздохом оседает ноздревато-рыхлый, будто исклеванный лучами, 
снег. А сосновый бор, а задумчивая по весне даль уже дымятся зеленым туманом... 


Только по ночам еще держится, поджимая мороз, нехотя скрипят обледенелые 
деревья, а воздух тугой, недвижимый, обжигающий... 

Но сквозь редеющую мглу короткой ночи все смелее пробивается рассвет, горизонт 
перед восходом становится жгуче-синим, необычайно высоким, и пламенеет небо, 
играет и смеется в палевых лучах вешнее утро. 

Лед на реке взламывался бурно. 

Под утро прошел теплынный дождь, и ручьи, ломко похрустывая и звеня льдинками, 
разбежались на дорогах. Пока еще крепкий, не размытый водой лед на реке пучился,
 как бы вздыхал, ворочался. К полудню, когда под лучами пекливого солнца 
разнежилась земля и забурлили вешние потоки, река насытилась водой, и лед начал 
горбиться, затрещал. Там и тут зеркало ледяного поля мгновенно, как молнии, 
рубцевали зеленые расщелины. Теперь уже лед не поглощал воду. А через недолгое 
время зашевелились, тронулись, сбивались кучно, терлись друг о друга льдины!.. 

Пока крепилась, была неподатлива санная дорога, проложенная зимой прямо через 
реку. Снег лежал на ней серыми заплатами. Солнце лило и лило потоки жарких 
лучей, съедающих снег, и дорога, кажется, тоже не выдержала - медленно стала 
поворачиваться... 

Это было так дивно, что Марылька взбежала на откос и долго смотрела, как 
суетливые льдины уплывали все дальше, скрываясь за изгибом поросшего ольшаником 
берега. Вот уж и дорога оторвалась от прибрежного изволока и поплыла, чуть 
покачиваясь, на огромной льдине. 

Марылька учила детей младших классов и каждое утро зимой ходила по этой дороге 
в школу, что стояла за рекой; вон даже и теперь виднелась на льдине ветка, 
воткнутая однажды в снег, и ей стало немножко грустно провожать уплывающую 
дорогу. 

Сама не зная почему. Марылька пошла берегом, не сводя глаз с причудливо 
плывущей дороги. У моста путь льдине преградили, ощетинясь острыми ребрами, 
металлические брусья ледолома. Льдина наскочила на них, приподнялась и со 
скрежетом сползла назад, бултыхнулась в воду с тяжким вздохом. 

Из-под насыпи выехала лодка, и девушка вскрикнула, увидев, как в одно мгновение 
на льдину прыгнул человек в военной форме. В крутоверти разлива льдина неуклюже 
повернулась, опять навалилась на рельсы, обламывая свои талые бока. Марылька 
боялась, что льдина совсем раскрошится и человеку не выбраться из этого 
страшного водоворота. Но военный - это был Алексей Костров, - словно бы не 
замечая опасности, прошел на середину ледяного поля и начал деловито долбить 
лунку. Продолбив, он опустил туда какой-то ящик. Потом привязал к ящику шнур, 
заложил лунку кусками льда и пошел на край льдины. Лодку подвел другой сидевший 
в ней военный, и Костров прыгнул в нее. 

Отплыли подальше, к насыпи. 

- Эх, красавица, шагала мелко. Юбчонка узка - помешала! - озорно обронил в 
сторону девушки Бусыгин. - Прозевала свою дорогу. Придется заночевать! 

Марылька смутилась от этих слов, но ей было так интересно, что она поборола в 
себе чувство неловкости и промолвила: 

- Может, перевезете?