Время показало, что сделка блестяще удалась. Гитлер стал рейхсканцлером, а он, 
мелкий мюнхенский фотограф, благодаря своей бывшей любовнице вошел в доверие к 
фюреру. 

- Ну-ну, Пауль, ступай, - сказал Гитлер, дав себя еще раз снять на вершине 
"Орлиного гнезда". 

Оставшись один, фюрер снова, как бы в последний раз, поглядел на остроугольный 
выступ скалы. Оттуда стремглав сорвался вниз орел-стервятник. Лег на крыло, 
долго парил над долиной и, выследив добычу, камнем кинулся вниз. Гитлер 
проследил за тем, как могучая хищная птица тяжело поднималась в горы, в свое 
гнездовье, неся в лохматых когтях жертву... 

ГЛАВА ШЕСТАЯ 

Дел у генерала Франца Гальдера, занимающего пост начальника генерального штаба 
сухопутных войск, было невпроворот. Давно ли завершился разгром Франции и 
немецкие войска, выйдя к побережью Ла-Манша, со дня на день ждали приказа, 
чтобы начать вторжение в Англию, а перед генеральным штабом уже стояла задача 
куда более масштабная и заманчивая: разработать оперативный план похода на 
Восток. 

День ото дня Гальдер все больше погружался в работу, находя в ней истинное 
удовлетворение и зная, что это сулит ему завидную карьеру и почести от самого 
фюрера. Уже теперь рейхсканцлер Гитлер благоволит к нему, доверительно 
приглашает на самые секретные совещания, и это особенно приятно сознавать 
Гальдеру, бывшему артиллерийскому офицеру, который наконец-то приобщился к 
большим государственным и военным делам. Ради этого он жертвовал покоем, 
отдыхом, по нескольку суток напролет проводил в кабинете за планами и картами. 

Генеральный штаб помещался в Цоссене - типичном баварском городке с широкими 
улицами, просторными серыми домами и низко подстриженными кустарниками, 
похожими на зеленые топчаны. Мало кто знал, что под черепицей укрывались вторые,
 железобетонные крыши, а островерхие башни, напоминавшие минареты и 
разбросанные там и сям по всему поселку, были бомбоубежищами. Они уходили 
глубоко под землю, куда вели узкие бетонные коридоры с лесенками. Под штабными 
зданиями Цоссена года два назад были сооружены многоэтажные казематы, могущие 
выдержать удары бомб самого крупного калибра. Правда, генералу Гальдеру еще не 
приходилось спускаться в подземелье. Рейхсмаршал Геринг заверял, что ни одной 
неприятельской бомбы не упадет на Германию. "Уже падают", - озлился Гальдер, 
зная о налетах англичан. 

Порой он и собой был недоволен; нести ношу, которую взвалил ему на плечи фюрер, 
было трудно, просто не под силу одному. Разработка плана восточной операции 
велась медленно. А ведь не из вторых рук, а из уст самого фюрера получил 
Гальдер указание, что надо торопиться; поход на Восток должен быть продолжением 
уже ведущейся войны. Правда, в том, что еще нет окончательного варианта 
оперативного плана, виноват генерал-майор Маркс. Этого начальника штаба 18-й 
армии специально вызвали в Цоссен, но, как видно, не по его силам оказалась 
столь грандиозная операция. "Вот Паулюс - этот потянет. В нем ум стратега", - 
подумал Гальдер, довольный тем, что фюрер лично назначил этого образованного, 
прошедшего истинно прусскую школу генерала обер-квартирмейстером. 

С часу на час Франц нетерпеливо ждал приезда Паулюса, который отныне становился 
его первым заместителем в генеральном штабе сухопутных войск. Желая сразу, как 
говорят, с места в карьер пустить Паулюса по нужному пути, Гальдер готовился к 
разговору с ним. Чтобы не упустить что-то важное, имеющее прямое отношение к 
восточной проблеме, Гальдер достал из тяжелого сейфа свой служебный дневник и 
начал перечитывать записи: 

"30.6.1940 г. (Берлин)... 11.00 Беседа с Вейцзекером: 

а) мы можем успехи этой кампании (имеется в виду кампания против Франции. - В. 
С.) закрепить только теми средствами, которыми они были завоеваны, т. е. 
военной силой; 

б) для устройства мира еще нет никаких реальных предпосылок; 

в) взоры обращены на Восток; 

г) Англия нуждается, по всей вероятности, еще в одном доказательстве нашей 
военной мощи, прежде чем она уступит и даст нам тем самым возможность 
устремиться на Восток, не беспокоясь за тыл..." 

Вспомнил Гальдер, с каким упоением он записал тогда эти хлесткие, как бич, 
слова. И все-таки сейчас они выглядели неполными, немножко устаревшими. 
Полистав дневник, Гальдер остановился на одной пространной записи. В тот день 
он удостоился высокой чести быть приглашенным в личный замок фюрера. И все, о 
чем там говорилось, Гальдер записал со скрупулезной точностью, втайне надеясь,