точность, вещественность. 

Вот изображение (здесь даже как-то и нейдет сказать: "описание") ночного, силы 
выматывающего марша: 

"Впотьмах длинными рядами колышутся люди, обвешанные с головы до ног грузом. 
Навьючены все с избытком - торчат на спинах ранцы, вещевые мешки, тускло 
блестят котелки, фляги, чернью стали отливают штыки и стволы винтовок. Посменно 
несут станковые пулеметы в разобранном виде, минометные плиты и трубы. Скатки 
шинелей повешены на шея, как хомуты. Тяжела ты, солдатская ноша! А ничего не 
поделаешь, все нужно для боя, для немудреного окопного быта". 

Только истый фронтовик, сам изведавший бои-походы, мог столь верно и 
стилистически смело, по-своему изобразить колонну, изможденную отступлением, 
когда, как говорится, люди спят на ходу: 

"Идут ноги. Идут и несут нагруженные сном головы. Только перестук сапог да 
говор от плеча к плечу бодрит колонну..." 

А вот спрессованное до предела изображение обстановки в Сталинграде: 

"Русские были прижаты к берегу. Война умещалась на тесном плацдарме, на узких, 
вдавленных в землю позициях под развалинами домов, у бойниц подвалов... 

...Знала ли история войн, чтобы за один город, а теперь уже за один узкий, 
прижатый к волжскому берегу плацдарм (это все, на чем держались русские в 
Сталинграде), могли сражаться две немецкие отборные армии, итальянская и 
румынская армии, саперные штурмовые батальоны - огромное количество наземных 
войск, поддержанных армадой самолетов воздушного флота! Ничего подобного в 
истории войн не было". 

Как то и должно быть в подлинной военно-художественной эпопее, обе ее части у В.
 Д. Соколова наряду с огромным количеством образов солдат, командиров 
неисторического, так сказать, ранга содержат реалистической и правдивой кистью 
написанные зримые образы высших творцов великой победы: и Верховного 
Главнокомандующего, и прославленных маршалов и командиров: Жукова, 
Рокоссовского, Ватутина, Соколовского, Чуйкова, Еременко... 

Нелишне заметить, что в последнее время и писатели и критики, заодно, озабочены 
показом в романах о Великой Отечественной войне исторических событий, видных 
деятелей, крупных штабов, где решались судьбы армии и даже страны. 
Справедливости ради надо отдать должное писателю Соколову: еще задолго до этих 
призывов, точнее говоря в 1963 году (время выхода первой книги - "Вторжение"), 
он создал впечатляющие образы советских полководцев, и в частности выдающегося 
маршала Г. К. Жукова; вместе с автором читатель как бы входит в советскую 
Ставку Верховного Главнокомандования. 

Вполне естественно, что эти страницы приковывают особое внимание читателей. 

И теперь, много лет спустя после великой победы, разве можно без глубочайшего 
волнения читать о гениальном, всеопрокидывающем зимнем ударе под Москвой, 
который нанесли советские армии уже готовому торжествовать врагу! 

"Контрнаступление, - пишет В. Соколов, - готовилось в жестокую бурю, в грозные 
и критические дни ноября, когда противник находился на расстоянии двадцати пяти 
километров от Москвы и подтянул дальнобойные орудия, чтобы бить по Красной 
площади. В эти напряженные часы Верховный Главнокомандующий Сталин и Ставка 
проявили огромную выдержку и стратегическую дальновидность, придерживая крупные 
резервы (преимущественно за флангами Западного фронта)..." 

И, продолжает автор, "не выдерживали удара, ломались железные суставы вражеских 
танковых колонн...". 

Следуют потрясающие картины разгрома и отката бронированных гитлеровских полчищ,
 неотступно преследуемых и уничтожаемых. 

Из высших стратегических центров повествование вновь перебрасывает нас к 
рядовым советским бойцам-героям: 

"Лютовали декабрьские морозы. Курил поземкой ветер, загривками опоясывая дороги.
 И сам воздух, казалось, стал тверже от стужи - его вдыхали маленькими глотками,
 как глотают лед. Трудно было говорить, но разве можно удержаться, не 
перемолвиться с товарищами, когда лежат у дороги, уткнувшись в канавы стволами, 
меченные свастикой танки и орудия, а рядом, в снегу, трупы немецких солдат, 
скрюченные, посиневшие, все еще как будто страдающие от холода... 

- Лежат... Усмирились... - вымолвил Бусыгин, обращаясь к лейтенанту Кострозу". 

Таков будет неизбежный и страшный конец любого агрессора, который вздумал бы 
пойти по стопам бесноватого фюрера, таков будет конец любого, кто посягнет на