Товарищ Маршал Советского Союза, по вашему приказанию... 

Жуков замахал руками, давая понять, что не надо докладывать, и шагнул к нему с 
протянутой для пожатья рукой, но спохватился, что руки-то у майора нет, и лишь 
прижал к своей груди. 

В комнате наступила тишина, а маршал, волнуясь, заговорил: 

- На примере таких мы будем учить поколения людей. Живой пример служения 
Отечеству... Относительно перевода в оперотдел армии, о чем докладывал Шмелев, 
и, наверное, с согласия самого Кострова... Ну да... добавил маршал в поддержку 
майора, кивнувшего головой: - Я радею за него, согласен. Перешагнем через 
границу, и пусть приступает к новой должности! 

Костров должен был по-уставному ответить, сказать, что готов приступить к новой 
должности, и понимал значение этих слов, но ничего не сказал, лишь в волнении 
смотрел на маршала, не смахивая выступившие слезы. 

- Ну-ну, чего ты... Свободнее себя чувствуй. Вот прикончим в ближайшее время... 
Недолго ждать, скоро, - поправился маршал, - прикончим войну, этот окаянный 
нацизм, и заживем... Хозяином ходи по земле! Не заламывай перед каждым шапку! А 
пока на фронте, в атаку, в разные перепалки не суйся. Хватит с тебя, навоевался 
и за себя, и за других. 

- Земля на них держится, - не удержался вставить Шмелев. 

- А чтобы не скудела земля, надо дорожить такими людьми, - поддержал Жуков и, 
обращаясь разом и к командующему фронтом, и к генералу Шмелеву, наказал: - 
Сделайте представление к внеочередному воинскому званию... И пожалуйста, 
следите за ним, поменьше утруждайте работой... Без руки, а воюет... Ну и чудеса,
 ну и герой! Эх! эх!.. - дивился заместитель Верховного главнокомандующего. 

ГЛАВА ПЯТАЯ 

На рассвете 8 сентября стремительно, как на крыльях, передовые отряды советских 
войск повсеместно перешли болгарскую границу. 

С командного пункта и невооруженным глазом нетрудно было разглядеть движение 
войск: вот головные машины перемахнули через высохшую речушку, вот стали 
приближаться к пограничной заставе, на которой еще вчера болгарские граничары 
отрабатывали строевой шаг. 

И Толбухин радовался: перед шагнувшими за рубеж стояло в парадном строю 
вооруженное подразделение армии государства, с которым наша страна официально 
находилась в состоянии войны. Ни выстрелов, ни обычной в таком случае суматохи. 


- Смотрите, смотрите, машины въехали во двор заставы! - воскликнул Толбухин. 

- Спешились! - в тон промолвил стоявший рядом генерал Шмелев, чей командный 
пункт был превращен во фронтовой. 

Маршал Жуков тоже смотрел в бинокль, и зрелище представлялось ему почти 
невероятное в войну: вот болгарский пограничник, судя по всему офицер, с 
чопорно заломленной фуражкой, что-то скомандовал, выхватил шашку из ножен и 
быстрым шагом подошел к советскому майору, отсалютовал, грациозно вознеся шашку 
кверху, и, похоже, действительно отдал рапорт. 

Майор принял рапорт, пожал руку поручику, как-то неестественно дернув 
несгибающейся в локте, плетью висящей левой рукой, - сдается, это и был Костров.
 Линзы приблизили то, что ни в одном воинском уставе не записано и никаким 
дипломатическим демаршем не предусмотрено: болгарские граничары горохом 
рассыпались, и наши ребята оказались в тесном кругу, - все жали друг другу руки,
 обнимались. 

Шмелев не удержался: 

- Форменное братание... Бывает, военный не предвидит то, что веда