О возвращении в деревню я действительно и не помышлял. Меня тянуло в гущу 
событий, происходивших в стране. Не Москва, так Самара - не все ли равно. 

- Чехов там прогнали, - продолжал брат. - Слышно, что и с хлебом полегче. На 
днях двое моих приятелей уехали туда с продотрядом. 

На этом и порешили. Купили железнодорожный билет, и часа через два я уже был в 
пути все с той же, но только пустой котомкой, поскольку достать что-либо 
съестное до отхода поезда нам не удалось. Леониду ничего не оставалось, как 
дать мне немного денег, чтобы я смог в дороге добыть что-либо из еды. 

Вагон был переполнен разным людом. Ехали солдаты, чиновники, гимназисты в 
помятой форменной одежде, бородатые мужики, похожие на купцов, каких я встречал 
в Твери, когда бывал там с отцом и матерью; по проходу сновали цыгане, 
обвешанные набитыми невесть чем узлами. 

Рядом со мной разместились какие-то бродячие артисты. Они рассказывали анекдоты,
 громко хохотали и аппетитно уплетали бутерброды с маслом и сыром. 

Одна из артисток, розовощекая, полногрудая дама, держала на коленях меховую 
муфту и крошечную пушистую собачку. Она кормила своего питомца, брезгливо 
отмахиваясь от протянутой худой, давно не мытой ручонки кудрявого цыганенка, 
упрямо просившего подаяние. 

Вначале я с любопытством смотрел на артистку и ее собачку, но вскоре так 
захотел есть, что, глотая слюну, отвернулся, а потом ушел в другую половину 
вагона. 

Купить что-либо из еды долго не мог. На станциях ничего не продавали, кое-где 
лишь обменивали съестное на вощи. Только в Рязани, где поезд стоял довольно 
долго, мне, можно сказать, повезло. Перед входом в вокзал, на заплеванном и 
замусоренном перроне, сидел заросший сивой бородой безногий инвалид. Рядом 
лежала изрядно потрепанная солдатская папаха с кусками хлеба. 

- Дяденька, может, поделитесь хлебцем? - остановился я около инвалида. 

Тот опасливо потянул к себе папаху, подозрительно оглядывая меня с ног до 
головы. 

- Да не задарма, а по-честному, - протянул я ему всю свою наличность. 

- Ну, это другое дело. А то тут разные шляются. Сцапают - и деру, - ворчал 
старик, откладывая мне несколько зачерствевших хлебных ломтей. 

Вернувшись в вагон, я с жадностью набросился на хлеб и не заметил, как ко мне 
подошел и присел рядом мужчина средних лет. 

- Негоже, браток, всухомятку-то, - сказал он и протянул кружку с кипятком, 
потом поинтересовался, куда и зачем я еду, кто мои родители и как живут 
крестьяне в нашей местности. В руке у него была газета "Правда". Заметив, что я 
смотрю на газету, мой попутчик спросил: 

- Грамотный? 

- Читаю. 

- Тогда возьми почитай и другим расскажи, о чем тут пишут. 

...Поезд дошел только до Волги. Оказалось, что железнодорожный мост через реку 
был взорван. Пассажиры высаживались из вагонов и гурьбой бросались к саням 
ямщиков, перевозивших людей с их поклажей в Самару по льду Волги. 

Денег у меня не было, и я растерянно толкался у саней, упрашивая то одного, то 
другого ямщика подвезти за какую-нибудь услугу. 

Вдруг кто-то притронулся к моему плечу. Я оглянулся. Это был тот самый мужчина, 
который поделился со мной кипятком в вагоне. 

- Идем, я заплачу за тебя, - сказал он и направился к молодому, лихому на вид 
парню, сдерживавшему тройку сытых вороных лошадей. 

Ямщик зычно гикнул, и мы покатили по плотно укатанной дороге. 

Не знаю, кто был этот добрый человек и почему он взял меня под свою опеку, но 
при его помощи я в тот же день устроился на бирже труда в артель грузчиков и 
нашел себе жилье у сухонькой добродушной старушки, два сына которой служили в 
Красной Армии. 

Прощаясь, он пообещал навестить меня в ближайшие дни и поговорить о чем-то 
серьезном. Но, к сожалению, наша встреча так и не состоялась, о чем я очень