ыло рядом боевых друзей. А как важно все время ощущать 
рядом плечо товарища. Когда рядом с тобой настоящий друг, ты чувствуешь себя 
увереннее и смелее. Он и совет подаст, и помощь окажет.
      О настоящей боевой дружбе на войне сказано и написано много. О ней и 
песни, и былины, и поэмы. И все равно, наверное, не выскажешь всего словами. 
Когда летчик в острой схватке, жертвуя собой, прикрывает товарища, когда техник 
в студеную ночь ремонтирует поврежденный истребитель, не хватит слов, чтобы 
отразить глубину тех чувств, что волнуют душу.
      Колеса коснулись земли. Спешу зарулить свой УТ2 на стоянку. Меня 
окружили тут же летчики и техники. Улыбки, крепкие рукопожатия. И вот я в кругу 
друзей.
      Посыпались вопросы. Меня спрашивали о полетах на «мессершмитте». Шутили, 
не научил ли он меня говорить понемецки. Пришлось упросить отпустить, чтобы 
представиться командованию, доложить о возвращении в полк. О «мессере» я 
пообещал рассказать подробно. Техник самолета Чувашкин догнал меня:
      – Товарищ капитан, договоритесь с командиром полка. Пусть назначат меня 
на ваш самолет. Вы же всегда были довольны обслуживанием!
      – Будем воевать вместе, как и раньше, – пообещал я.
      На КП полка майор Иванов встретил меня с доброй улыбкой.
      – Ну вот, наконецто вернулся, блудный сын! Кем же тебя назначить сейчас? 
Не разучился еще воевать, пока порхал на «мессере»?
      – Командиром первой эскадрильи вместо капитана Покрышкина сейчас 
утвержден Камоса. Заменять его командование дивизии не разрешит, – вмешался в 
разговор находящийся на КП штурман полка Заев.
      – Я и не собираюсь на должность Камосы, – ответил ему. – Товарищ командир 
полка, назначайте туда, где бы я мог больше летать. Согласен быть даже старшим 
летчиком.
      – Пойдешь заместителем к Камосе? Он чтото часто прибаливает. А 
эскадрилью водят на задания командиры звеньев. Это непорядок. Согласен с этой 
должностью?
      – Конечно!
      – Вот и хорошо! Вечером соберем летный состав. Ты проведешь занятия об 
особенностях «мессершмиттов».
      – Есть! Прошу назначить ко мне техником Чувашкина.
      – Забирай его вместе с самолетом.
      Я тут же исчез с командного пункта. Не терпелось ознакомиться со своим 
истребителем. На стоянке у «яка» меня встретил Чувашкин. Я сообщил, что просьба 
его удовлетворена. Он расплылся в улыбке, тут же стал говорить о самолете. 
Слушаю его и вижу, стоит у крыла девушка в синем техническом комбинезоне.
      – А это кто у самолета? – спрашиваю Чувашкина.
      – Оружейница вашего «яка». Мужчин этой специальности отправили в танковые 
войска, а взамен назначили девчат.
      – Убрать! На моем самолете женщин не будет! – с ходу решаю. Но говорю 
тихо, чтобы не услышала оружейница. Не хотелось обижать ее.
      – Ваше приказание передам инженеру, но мужчины все убыли. Боюсь, как бы 
мы не остались вообще без оружейника. – Чувашкин развел руками. Вижу, глядит на 
меня с лукавой улыбкой: дескать, поспешил, командир.
      – Ладно, пусть работает…
      Перед ужином состоялись занятия. Начал я с тактикотехнических данных 
«мессершмитта». Подробно остановился на особенностях выполнения им ряда фигур 
при пилотировании. Обстоятельно рассказал, какие из них Ме109 делает хуже, чем 
Як1 и МИГ3. С моделями самолетов в руках показал выполнение отдельных 
маневров, продемонстрировал, как лучше уйти изпод удара «мессера», подловить 
его. Большое внимание уделил тактике построения боевых порядков групп и ведению 
боя с вражескими истребителями. Летчики слушали внимательно. Было много 
вопросов. Чувствовалось, что занятие их заинтересовало.
      В столовую шли вместе с Камосой. Он завел разговор о наших 
взаимоотношениях и боевой работе.
      – Ты, Саша, не обижаешься, что меня назначили командиром в твою 
эскадрилью?
      – Брось эти разговоры, Анатолий. Сейчас обстановка такая, что некогда 
делить должности. Надо драться с врагом, – пытался прервать я его.
      – Ты знаешь, меня замучила язва желудка, мешает летать. Ты бери в свои 
руки все дела в эскадрилье и смело командуй. Я обижаться не буду. Людей в ней 
ты лучше меня знаешь.
      – Хорошо! Сработаемся.
      Рядом с нами шел Крюков. Он слышал разговор.
      – Ты, Камоса, перестань нарушать режим питания. Тогда тебя не будет и 
язва мучить, – резко сказал он.
      – Не в этом дело, Пал Палыч, Мне бы надо подлечиться, а время военное.
      Мне уже сегодня говорили, что Камоса с утра жалуется на состояние 
здоровья, редко вылетает на боевые задания. Эскадрилья не стала еще крепко 
сколоченным боевым коллективом. В этом убедился в первых же боевых вылетах.
      Прежде чем включаться в боевую работу на «яке», а на этом истребителе у 
меня был небольшой налет, требовались тренировочные полеты. Но жажда боя с 
«мессершмиттами» толкала меня на боевые задания, хотелось схватиться с ними в 
бою. Познав Ме109, я рвался к встрече с ними, чтобы практически проверить 
выношенные тактические варианты воздушного боя. А в умении пилотировать на 
«яке» я был уверен. Кроме того, каждый боевой вылет будет своеобразной 
тренировкой.
      Утро началось с получения боевой задачи по сопровождению Су2 на 
бомбардировку скопления противника в районе Красного Лимана. Камоса, выслушав 
задание, сообщил свое решение:
      – Группу поведет мой заместитель Покрышкин. Я себя чувствую неважно.
      Это было для меня неожиданно. Ведь района я не знаю.
      – В этом полете мне надо слетать ведущим пары, присмотреться к ориентирам 
на земле. А позже я смогу вести группы, – возразил я. – И на «як