зать об обстановке. Врач расспросил, как я получил 
ранение. Выслушав, распорядился перевязать и сделать укол от столбняка. 
Медицинские сестры, делая перевязку, обмолвились, что вчера к ним тоже 
доставили раненого летчика. Он сел около Полог.
      – Как его фамилия, где он сейчас? – спросил я. Одна из сестер пошла 
посмотреть книгу раненых в приемном отделении.
      – Это был младший лейтенант Комлев, – сообщила она. – Вечером его 
отправили в тыл.
      – Вы что, знаете его? – спросил врач.
      – Это мой напарник. Выходит, обоим нам со Степаном досталось.
      – Ваш товарищ был легко ранен и послушался нас, поехал подлечиться. А вы 
упрямы и не хотите лечь, – упрекнули меня.
      – Не могу, доктор! Надо самолет спасать, да и самому отсюда выбираться 
быстрее. Вам также не советую здесь задерживаться. Танки обходят Пологи.
      – Ждем, когда вернется транспорт, увезший раненых вчера. Мы должны увезти 
всех, кто попал в госпиталь. Не бросать же их.
      Я еще раз посоветовал медикам принять срочные меры к вывозу раненых и 
эвакуации госпиталя. В те минуты и не предполагал, что мой совет, как и мой 
отъезд, уже запоздали.
      Вернувшись к самолету, увидел, что у сопровождающих меня бойцов 
удрученное настроение.
      – Что случилось? Садитесь в машину и поехали!
      – А куда ехать? Говорят, восточнее прорвался противник! Там дороги 
танками перерезаны, – сообщил сержант.
      – Откуда у вас такие сведения?
      – Машины оттуда вернулись. Солдаты рассказали,, как они напоролись на 
танки и едва спаслись, – указал сержант на автомобили, стоявшие на площади. Они 
появились, пока я был на перевязке.
      Сообщение обескуражило. Если танки противника в районе Куйбышева 
перехватили дорогу в Володарское, то куда же ехать? Оставался пока открытым 
путь на юг, к Азовскому морю. Туда, возможно, не успели дойти передовые части 
врага. Думай не думай, а выход один. Решаю ехать на юг. Чем скорее мы проскочим 
к морю, тем больше надежды встретить там отступающие от Мелитополя войска и 
пробиться с ними на Мариуполь.
      – Садитесь в машину! Заводи! – дал распоряжение своей малочисленной 
команде. Водителю указал дорогу, по которой лежал наш путь.
      Везти самолет со снятыми крыльями было удобнее. Меньше мешал встречный и 
попутный транспорт. В этой относительно спокойной обстановке невольно задумался 
над причинами неудачи в последнем полете. Как это мы не заметили нападения 
«мессершмиттов»? Комлев, ответственный за поиск противника в воздухе, 
просмотрел их. Но в этом виноват и я. Слишком понадеялся на напарника, не учел 
его малый боевой опыт. При нападении истребителей противника поведение ведомого 
было неправильным. Вместо того, чтобы предупредить о «мессерах», держаться 
около меня, он решил уйти на восток. При этом не использовал форсаж мотора и 
позволил вражеской паре себя догнать. С подобными ошибками в боевом полете у 
слабо подготовленного технически и тактически пилота мне уже приходилось 
встречаться не раз. Теперь их допустил Комлев.
      Я тоже хорош. Выполняя такую важную задачу, не сдержался, ринулся 
штурмовать колонну врага. Командование ждало от меня разведывательные данные, а 
я выбираюсь с подбитым самолетом из окружения. Этой ошибки себе никогда не 
прощу! Видать, не сформировались необходимые качества в характере, которые бы 
сдерживали от поспешных решений.
      Мучили мысли о дальнейшей судьбе Степана Комлева. Удалось ли транспорту с 
ранеными из Пологского эвакогоспиталя проскочить, или его гденибудь перехватил 
противник? Мы уже знали о том, что фашисты раненых советских воинов в плен не 
берут, уничтожают на месте.
      Начало темнеть, когда подъехали к станции Верхнетокмак. Она была забита 
автотранспортом, повозками. В некоторых местах, вдоль улиц, прижавшись к домам, 
стояли артиллерийские орудия. Но на тягачах не было видно ящиков со снарядами. 
Мощные пушки и гаубицы были сейчас не страшны для врага.
      С трудом нашел руководителей этой сбившейся массы войск. Представился 
старшему командиру. Он стоял у стола с картой. Вокруг офицеры. Посмотрел на 
меня, спросил:
      – Летчик?
      – Да! С подбитым самолетом.
      – Ну, что же, пристраивайся к нам. Будем вместе прорываться.
      Совещание продолжалось. Я понял, что мои надежды опередить противника, 
проскочить к морю, не оправдались. Танковые части врага уже захватили город 
Осипенко. Оставалось только прорываться на восток вместе с собравшимися в 
Верхнетокмаке частями.
      А командиры вели себя спокойно, уверенно. Высказывали разумные 
предложения, глубоко и точно анализировали обстановку. Все это вселяло веру в 
успех ночного рейда сквозь вражеские заслоны. Совет командиров решил выступать 
на прорыв в час ночи, установил порядок выдвижения частей, наметил другие меры 
по организации прорыва.
      Вскоре я возвратился к машине на северовосточной окраине станции. Мы 
подъехали к одной из хат. Хозяйка встретила нас радушно, пригласила заехать во 
двор, нажарила мяса убитой при бомбежке овцы. После плотного ужина я определил, 
кто и когда будет стоять на посту у самолета, предупредил о выходе войск на 
прорыв в час ночи и приказал разбудить меня заранее.
      Перед этим я двое суток не спал. Чуть прилег, сразу же мертвецки заснул. 
Когда открыл глаза, за окном было светло. Тут же выскочил из хаты. На душе – 
тревога. ЗИС с самолетом стоит, а кругом пусто.
      «Все! Проспал! – в отчаянии подумал я. – Солдаты, не разбудив, ушли на 
прорыв с войсками». Бросился к машине, вскочил на колесо: мои сопровождающие 
крепко спали в кузове, под хвостом самолета. Растормошил их, отругал, как 
преступников. Солдаты лишь виновато смотрели на меня заспанными глазами и 
молчали.
      В первые минуты не смог со