гвардейской части. От того, как я расставлю силы, как оценю обстановку, приму 
решение и организую бой – будет зависеть успех каждого лётчика и всей части в 
целом.
      Справлюсь ли с новым порученным мне делом? Личная боевая опытность 
лётчика – это ещё далеко не всё, что требовалось командиру. Но я знал – мне 
помогут старшие офицеры, помогут сами лётчики, крыло к крылу с которыми я 
провёл три года войны, поможет партия. Коммунисты всегда были ведущей силой во 
всей боевой деятельности нашей части, их примеру следовали все пилоты, на них, 
на партийную организацию должен опираться в своей повседневной работе и 
авиационный командир. – Партия, – говорил я себе, – воспитала из тебя лётчика. 
Партия теперь поможет тебе стать командиром, который приложит всю свою энергию 
и знания для того, чтобы ни при каких обстоятельствах не уронить славы добытого 
в боях гвардейского знамени.
      С такими мыслями я повёл свою часть в новые бои с врагом. Мы полетели 
туда, где тысячу дней назад начинали драться с немцами, – за Днестр.
      Да, весной сорок четвёртого года мы вернулись за Днестр. С каким 
волнением лётчики – ветераны ступили на родное лётное поле! Мы всюду искали 
следов прошлого. Вот старый, обвалившийся блиндаж – здесь был командный пункт; 
вот наша землянка с сорванной с петель дверью; вот гречишное поле за аэродромом.
 И над всем этим – синее южное небо, в котором произошла наша первая воздушная 
схватка с немцами. Сколько за эти годы пройдено, сколько мучительного и 
горького пришлось пережить! И как отрадно вновь вернуться сюда зрелыми, всё 
испытавшими – и горечь утрат, и радость побед.
      Мы развернули свои гвардейские знамёна. И то, что получило первое 
подразделение в сорок втором году на аэродроме в СлавяноСербске. И то, которым 
в сорок третьем была награждена вся часть за бои на Кубани. Ветер колыхал 
полотнища боевых знамён, и мы отдавали им честь тут, возле государственной 
границы Советского Союза, куда, наконец, возвратились наши войска, изгнавшие 
врага с священных земель социалистического государства.
      Старый полевой аэродром на границе вызвал в каждом из нас целый рой 
мыслей. Вспомнилось всё: отступление в глубь страны, воздушные сражения на 
многих театрах войны, этапы борьбы за господство в воздухе. Сквозь эти трудные 
годы нас вели, освещая боевой путь, вещие слова партии, великого Сталина: «Наше 
дело правое… Победа будет за нами». Эта уверенность в конечной победе жила в 
наших сердцах, двигала нами в сражениях, росла и крепла. И вот мы вернулись на 
границу, взяв в свои руки господство в воздухе. Мы стали хозяевами неба. В 
тяжких боях было накоплено мастерство, поднят творческий потолок советской 
авиации.
      Что мы вкладывали в понятие «творческий потолок»? Этот потолок не имеет 
пределов. Каких бы вершин ни достиг советский лётчик, он не имеет права 
застывать в своём творческом росте. Его мысль всегда должна работать в одном 
направлении: всемерно улучшать лётное искусство, мастерство воздушного боя. А 
это мастерство связано с новаторством, с глубоким пониманием тех общих задач, 
которые стоят перед всей Советской Армией.
      Летняя кампания сорок четвёртого года – воздушные бои под Яссами и на 
Висле, в которых принимала участие и наша часть, – наглядно показала, насколько 
наши авиационные силы, материальные и людские, стали преобладать над силами 
противника. Дело не только в количественных изменениях, речь идёт о больших 
качественных сдвигах. Советские войска наносили противнику сокрушающие удары на 
земле, и это находило своё отражение в воздухе.
      Ощущение краха, характерное для немцев, с отчаянием смертников дравшихся 
на земле, охватывало и немецкую авиацию. Мы старались учитывать это в воздушных 
боях, старались так подавлять врага на земле и в воздухе, чтобы это ощущение 
неизбежного краха ещё больше овладевало душой немецкого лётчика. Вместе с тем 
чувство превосходства, присущее лётчику нашей авиации, должно было сочетаться с 
неуклонным ростом его личного мастерства. Начиная командовать частью, я 
старался добиться того, чтобы творческий потолок так называемого «среднего» 
лётчика был высоким. На практике это означало: то, что может сделать Речкалов, 
Труд, Клубов или ктолибо из других наших асов, может сделать и молодой лётчик, 
только вступающий на трудный боевой путь истребителя. Для этого требуется одно 
непременное условие: не кичиться своими успехами, не зазнаваться.
      В искусстве воздушного боя нельзя полагаться на одно вдохновение или на 
ту бесшабашную удаль, которая якобы обязательно должна «вывезти». Для нас 
оставался незыблемым сотни раз проверенный жизнью сталинский закон: «Смелость, 
говорят, города берёт. Но это только тогда, когда смелость, отвага, готовность 
к риску сочетаются с. отличными знаниями».
      Боевая практика учила: тот, кто застыл в учёбе, отстал или не кочет 
замечать нового в тактике воздушного боя, тот неизбежно будет бит. И ничто не 
спасёт его – ни интуиция, ни личная храбрость.
      На первых порах командования частью мне довелось столкнуться с таким 
лётчиком, назовём его здесь Барсуковым. Он пришёл к нам из соседней части, 
пользуясь славой смелого воздушного бойца. В этом ему действительно нельзя было 
отказать: он был посвоему смел. Но чем ближе я присматривался к Барсукову, тем 
сильнее убеждался, что его смелость – смелость дурного пошиба. Он слишком 
кичился ею. Всем своим поведением он как бы говорил: «Нам всё нипочём».
      В бою Барсуков всецело полагался на слепую удачу. До поры до времени ему, 
что называется, везло, но объяснить свои действия, анализировать их он не мог. 
А между тем он был командиром подразделения. И то, что его творческий потолок 
был узок, послужило причиной самого плохого, что может произойти с командиром,
 – Барсуков стал терять уважение и авторитет в глазах лётчиков. Пришлось на эту