истребления». В то же время другие истребители несли службу патрулирования над 
линией фронта или сопровождали своих штурмовиков и бомбардировщиков.
      По соседству с нами в «зоне истребления» действовали лётчики, летавшие на 
машинах, построенных на средства саратовских колхозников. За короткий срок они 
уничтожили свыше стапятидесяти немецких самолётов. Их успеху способствовала 
чёткая организация действий в «зонах истребления». Тут одни наши истребители, 
сильно эшелонируясь по высоте, вели бои на уничтожение только вражеских 
истребителей, а другие группы боролись с бомбардировщиками противника. В то же 
время в руках командира всегда имелся солидный резерв сил, которым он мог 
повлиять на исход боя в «зоне истребления», если туда подходили свежие немецкие 
самолёты. Вызов резерва осуществлялся по радио с командного пункта, 
находившегося у линии фронта, на холме, с которого можно было следить за ходом 
боя.
      Немцы пристально присматривались к тактическим приёмам наших лётчиков и 
прилагали все усилия к тому, чтобы при первой же возможности поставить их в 
невыгодные условия боя. Враг практиковал самые различные приёмы военной 
хитрости. Борьба шла острая. Победителем из каждого воздушного боя выходил тот, 
кто грамотно, с полным знанием дела использовал своё оружие.
      Наши истребители, летавшие на скоростных машинах, широко практиковали 
свободные воздушные бои. Действуя методами группового свободного поиска, они 
захватывали в сферу своих полётов большую территорию и порою появлялись над 
расположением противника на значительном удалении от линии фронта. Свободные 
воздушные бои приходилось довольно часто вести и мне со своей группой лётчиков.
      Хорошие результаты этих боёв, думается мне, нужно, прежде всего, отнести 
на счёт тех элементов воинского воспитания, которые мы повседневно старались 
применять в нашей части. В частности, лётчики моей эскадрильи постоянно 
воспитывались на мысли, что индивидуальное мастерство пилота особую силу 
приобретает в совместных, коллективных действиях.
      – Лётчик, который в воздухе думает только о себе, – говорили в нашей 
эскадрилье, – даже при всех своих боевых данных будет всегонавсего 
кустарёмодиночкой и рано или поздно будет сбит.
      Характер современной воздушной войны вызывает необходимость воспитания 
единого стиля. Ведь для меня вовсе не безразлично, с кем я пойду в групповой 
воздушный бой! Я должен быть уверен в том, что мой напарник, моё звено, моя 
эскадрилья поймут меня в воздухе. И когда в нашу боевую семью влилась новая 
группа молодых лётчиковистребителей, мы со всей остротой поставили перед ними 
все эти вопросы.
      Новых лётчиков было сначала пятеро: Голубев, Клубов, Трофимов, Жердев, 
Чистов. Знакомя меня с ними, Дзусов шутливо сказал лётчикам:
      – Вы будете учиться по системе Покрышкина…
      Лётчики улыбались: что это за система? Система – это. конечно, было 
сказано чересчур громко. Но определённые принципы истребительного боя мы в 
эскадрилье уже имели. С этими принципами мы считали своим долгом познакомить 
молодёжь. Все пятеро раньше летали и дрались на самолётах другой конструкции, 
нежели те, что были в нашей части. Коекто из них думал, что они всё знают, всё 
умеют и что речь идёт о том, чтобы ознакомиться с новой боевой техникой, 
совершить дватри провозных полёта – и всё. Нужно было со всем этим считаться и 
щадить их самолюбие.
      Я с большим интересом занялся пятёркой новичков. Хотелось ещё раз 
проверить то, что Дзусов назвал системой Покрышкина. Это может показаться 
смешным, но меня обрадовало то обстоятельство, что все пятеро были молодыми, 
смело рвущимися в бой воинами, с горячим стремлением овладеть лётным делом и 
стать мастерами воздушных боёв. На первом этапе становления лётчика все мысли 
должны быть о лётном деле. Лётное дело – это искусство, которое требует от 
человека всей его жизни; равнодушие нетерпимо: оно дорого будет стоить. Когда 
думаешь о советских лётчиках, то вспоминаешь, какой любовью, каким ореолом 
почёта окружён у нас сталинский сокол. С какой теплотой сказал однажды Сталин о 
наших лётчиках.
      «Должен признаться, что я люблю лётчиков. Если я узнаю, что какогонибудь 
лётчика обижают, у меня прямо сердце болит. За лётчиков мы должны стоять горой».

      На эту всенародную любовь лётчик обязан ответить всей своей боевой жизнью.
 Об этом, а не только о технике мы вели разговоры по душам с молодёжью. Самое 
лёгкое было познакомить лётчиков с новыми скоростными машинами. Сперва на земле 
мы вводили их в нашу систему истребительного боя. Формула боя – высота, 
скорость, манёвр, огонь – изучалась на схемах. Держа в руках металлические 
модели «мессершмитта» и нашего истребителя, лётчики совершали различные 
эволюции, шли в атаку, маневрировали, «сбивали» друг друга. На специальной 
установке они учились стрелять. Освещённые электрическими лампочками двигались 
схематические изображения самолётов. По команде, с указанием дистанции, 
раккурса и скорости лётчики должны были «поражать» цель.
      Вся эта большая подготовительная работа на земле и в учебных полётах 
нужна была для того, чтобы постепенно ввести лётчиков в бой. Ввод в бой – один 
из ответственнейших моментов воспитательной работы командира. Можно сравнить 
это с тем, как учат человека плавать. Есть сторонники того, чтобы попросту 
бросить новичка в воду – пусть, мол, барахтается, какнибудь выплывет, а там, 
глядишь и приучится держаться на воде. Я никогда не был приверженцем такого 
способа. На мой взгляд, ввод лётчика в бой является сложным процессом. Главное 
в нём – при первом же боевом полёте вселить в лётчика уверенность в победе. Как 
это сделать? Очевидно, личным показом командира – как надо сбивать