обнаружены и не насторожили вражеское командование, мы получили уже в ходе 
наступления. В штаб армии была доставлена разведчиками карта противника, 
отражавшая его представление о группировке и положений наших войск. Надо 
сказать, что она отчасти соответствовала действительности, но лишь до 
перегруппировки. Изменений, происшедших в положении наших войск за последние 
дни, карта не содержала. Это могло бы показаться маловероятным, но решительный 
разгром вражеских танковых дивизий и стремительное продвижение войск фронта 
лучше всего показывали внезапность нашего наступления для противника. 

Готовясь к наступлению, мы одновременно с перегруппировкой сил вели разведку 
боем, осуществлявшуюся по плану штаба фронта одновременно во всех армиях. Она 
началась 21 декабря в 15 часов. В тот день все дивизии первого эшелона вели 
разведку боем усиленными стрелковыми ротами на второстепенных направлениях. На 
следующий день она проводилась уже усиленными стрелковыми батальонами, причем и 
на второстепенных и на главных направлениях. Так было и 23 декабря, накануне 
наступления. 

Разведка боем подтвердила, что противник продолжает занимать обороняемый рубеж 
и располагает в тактической глубине подвижными танковыми резервами. Как только 
наши отряды вклинивались в боевые порядки обороны, он немедленно предпринимал 
контратаки танками и самоходными орудиями, усиленными небольшим количеством 
пехоты. Из всего этого мы сделали подтвердившийся вскоре вывод: недостаток 
пехоты вынудил противника усиливать прочность обороны контратаками из глубины. 
В ходе разведки боем были уточнены также начертание вражеского переднего края и 
цели для нашей артиллерии. 

У читателя может возникнуть вопрос: неужели даже трехдневная разведка боем не 
насторожила немецко-фашистское командование и оно не догадалось о готовности 
советских войск к наступлению? 

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратиться к материалам, показывающим, как 
оценивало обстановку вражеское командование. 

Напомню, что противостоящими войсками командовал генерал-фельдмаршал Манштейн, 
о котором другой ведущий гитлеровский генерал, Гудериан, сказал: "Наш самый 
лучший оперативный ум"{132}. Возможно, в немецко-фашистском генералитете он и 
был "лучшим", однако ведь оказался бит советскими генералами и под Сталинградом,
 и под Курском, и на Левобережной Украине, и в районе Киева. И немалую роль 
здесь играли просчеты гитлеровского "лучшего оперативного ума" в оперативных и 
стратегических вопросах, в оценке обстановки на фронте. 

Так было и на этот раз, о чем можно судить по собственным мемуарам Манштейна. 
Правда, говоря о положении своей 4-й танковой армии в канун рождества 1943 г., 
он уверял, будто ему "все же было ясно, что на этом фланге группы армий снова 
собирается гроза" {133}. Однако это лишь фраза, явно призванная оправдать 
задним числом ее автора. На самом же деле наше наступление застало его врасплох,
 причем даже после того как оно уже началось, Манштейн не имел ни малейшего 
представления о масштабах нашего удара. "Первые донесения о начале наступления 
противника по обе стороны от шоссе Киев-Житомир, - писал он, - я получил, 
находясь в 20 мотодивизии, расположенной за угрожаемым участком фронта в 
резерве. Я хотел присутствовать на рождественском празднике в ее полках. 
Вначале донесения не содержали особо тревожных сведений"{134}. 

Невольно подтвердив таким образом, что наступление началось внезапно как для 
него лично, так и для войск 4-й танковой армии, он далее, также помимо своей 
воли, обнаруживает и одну из причин этого. 

Известно, что главная ударная группировка наших войск у Брусилова состояла из 
1-й гвардейской, 18-й и 38-й общевойсковых, 1-й и 3-й гвардейской танковых 
армий. Манштейн же считал, что 3-я гвардейская танковая армия находилась 
севернее, в полосе 13-й армии. Вот что писал он сам: "Особенно опасным было то, 
что за этой армией, по-видимому, сосредоточивалась 3 гвардейская танковая армия.
.."{135} 

Не знал Манштейн и о том, что в нашу ударную группировку входила и 18-я армия. 
И хотя она участвовала в наступлении с первого дня, вражескому командованию 
стало известно о ней с большим опозданием. "Впоследствии, - писал Манштейн, 
характеризуя обстановку "в последующие дни", т. е. спустя несколько дней после 
начала нашего наступления в районе Брусилова, - в этой группе стала отмечаться 
и 18 армия"{136}. 

Все это не оставляет сомнений в том, что противник не имел представления о 
действительных масштабах перегруппировки наших войск, а следовательно, не знал 
и ее целей. Поэтому не вызывает удивления, что разведка боем, проводившаяся 
нашими войсками в течение трех дней, не насторожила врага в районе Брусилова. 
Вероятно, она была расценена как стремление отвлечь внимание от главного 
направления, где готовился переход в наступление. 

Случайно ли так получилось? Нет, это был прямой результат осуществляемой нами 
дезинформации противника. Я уже говорил о мерах в этой области, предпринятых