французского государственного деятеля узнали корреспонденты, радио тоже 
передало информацию об этом. Ставка и Главное политическое управление 
потребовали от нас донесения, а мы не могли сообщить ничего определенного, пока 
не прибыл Эррио. Признаться, я немало поволновался в ту ночь. Возникали и 
тревожные мысли: а вдруг бывший премьер Франции нарвался на блуждающий котел 
гитлеровцев, которые в различных местах норовили пробиться на запад? 

Но опасения оказались напрасными. Глубокой ночью Эдуард Эррио и сопровождавшие 
его лица добрались до штаба фронта. Конев, Петров и я сердечно приветствовали 
господина Эррио и его супругу, предложили им подкрепиться и отдохнуть. 

Эррио был сильно истощен. Его изможденное лицо подергивалось нервным тиком. Но 
глаза смотрели молодо и весело. 

С помощью переводчика Эдуард Эррио рассказал, что по пути в штаб фронта он 
встречал большие группы французов, освобожденных Красной Армией из фашистской 
неволи. Многие бывшие узники узнавали Эррио, обнимали, целовали, пытались 
качать на руках. Словом, трогательно было до слез. 

На митингах, стихийно возникавших на фронтовых дорогах, Эдуард Эррио несколько 
раз выступал перед своими соотечественниками. Он выражал сердечную 
благодарность Советскому Союзу и Красной Армии за спасение французских граждан 
и народов Европы от гитлеровской тирании. Об этом Эррио взволнованно говорил и 
нам. Особую признательность он выразил молодому советскому лейтенанту, который 
вошел в концлагерь как вестник свободы и оказал французскому государственному 
деятелю внимание и заботу. Эррио просил передать благодарность командиру и 
начальнику штаба войсковой части, освободившей узников концлагеря. Мы знали, 
что речь идет о командире 63-й гвардейской танковой бригады полковнике Фомичеве 
и начальнике штаба майоре Черныше, но фамилия молодого лейтенанта стала 
известна гораздо позднее. Маршал Конев, опубликовавший фронтовые воспоминания, 
получил письмо от В. С. Езерского, оказавшегося тем самым лейтенантом, 
командиром роты автоматчиков 63-й гвардейской танковой бригады. В письме 
говорилось, что первой сообщила гвардейцам о томившемся в фашистском концлагере 
французском государственном деятеле Тамара Прусаченко из Сталинграда и показала,
 где он находится. 

Эдуард Эррио, убедившийся в годы тяжелых испытаний в честной, открытой и 
искренней дружбе советских людей, в послевоенное время стал еще более 
ревностным поборником франко-советского сближения, мужественным борцом против 
возрождения фашизма и германского милитаризма, против агрессивного 
империалистического блока НАТО. Будучи уже тяжелобольным, он прибыл в 
Национальное собрание Франции, чтобы произнести страстную обличительную речь 
против поджигателей новой войны и предателей его родины, против создания 
планируемой реакционерами европейской агрессивной армии. Со стороны Эррио, 
находившегося в тяжелейшем физическом состоянии, это было проявлением героизма. 


И в апреле 1945 года, когда мне довелось познакомиться и побеседовать с видным 
французским государственным деятелем, он твердо заявил, что будет до конца дней 
своих самым решительным борцом против фашизма, принесшего народам кровь и 
страдания. 

После дружеской беседы с бывшим премьер-министром Франции, проходившей глубокой 
ночью, я позвонил генералу Гуляеву и сообщил, как прошел прием Эдуарда Эррио. 
Сказал о том, что бывший премьер-министр дружественного нам государства и его 
супруга будут специальным самолетом доставлены в Москву. Оттуда они отправятся 
в родную Францию. 

- А я все не спал, с тревогой ждал сообщения от вас, - признался Василий 
Георгиевич. 

- Теперь спите спокойно, - сказал я ему. - Все в полном порядке. 

Но Гуляев вдруг ответил, что спать ему, видимо, не придется: он получил 
информацию об освобождении нашими танкистами бывшего главнокомандующего 
вооруженными силами Норвегии генерала Отто Рюге. 

- Окажите норвежскому главнокомандующему максимум внимания и при первой 
возможности направьте его в штаб фронта, - попросил я. - А сейчас время позднее,
 и беспокоить генерала Отто Рюге не надо. Немного отдохните и вы. Ведь у нас с 
вами впереди еще много больших и трудных дел. 

Если во время Висло-Одерской наступательной операции войска 1-го Украинского 
фронта освободили из фашистской неволи немногим более 25 тысяч советских 
граждан и военнопленных союзных армий, то в апреле эта цифра исчислялась уже 
сотнями тысяч человек. Их всех надо было обеспечить питанием, а в ряде случаев 
и одеждой. Многие из них нуждались в медицинской помощи и даже госпитальном 
лечении. Требовались также и транспортные средства для доставки их на родину. 

Военные советы фронта и армий, все наши политорганы, работники тыла и