В конце концов удалось убедить командование Одесского оборонительного района. 
Но когда этот план был доложен командующему Черноморским флотом вице-адмиралу 
Октябрьскому, он возражал, настаивал на выполнении ранее утвержденного плана.

Генерал Петров понимал: командующий и члены Военного совета флота просто не 
решаются докладывать в Ставку о целесообразности одновременной эвакуации только 
потому, что прошло всего двое суток после того, как они доложили в Ставку 
совсем другие сроки и порядок постепенной эвакуации. То, что изменилась 
обстановка, и это главная причина возникновения нового плана эвакуации, они 
сами не полностью осознают. Но все же Петров надеялся – поймут. Ведь вопрос 
стоит о жизни тысяч людей, которые нужны, кстати, как можно быстрее для защиты 
Крыма, а новый план эвакуации именно этому и способствует.

К утверждению нового плана эвакуации Одессы имел отношение уже знакомый 
читателям генерал-майор Хренов. Вот что рассказал мне по этому поводу Аркадий 
Федорович:

– Утром десятого октября меня пригласил к себе контр-адмирал Жуков. Он сказал: 
«По радио трудно изложить все доказательства реальности нового плана эвакуации. 
Военный совет просит вас, Аркадий Федорович, отправиться в Севастополь и лично 
все доложить вице-адмиралу Октябрьскому». Я прикинул, какие еще дела по 
инженерному обеспечению предстояло сделать, и, будучи уверен, что с ними 
справится начальник инженерных войск Приморской армии Кедринский, спросил: 
«Когда надо выезжать?» – «Сегодня ночью». В ту же ночь я ушел, как говорят 
моряки, на «морском охотнике» в Севастополь. На следующее утро я уже был на 
флагманском командном пункте у Октябрьского. Он внимательно выслушал все доводы 
в пользу пересмотра плана эвакуации, но принимать решение не спешил, слишком 
дорогая цена была бы за ошибку и поспешность. Да и перестроить уже 
разработанные планы и графики движения, загрузки и разгрузки многочисленных 
транспортов, я полагаю, было не просто. «Обсудите все эти предложения с 
начальником штаба флота», – сказал Филипп Сергеевич. Я тут же отправился к 
Елисееву, при этом разговоре присутствовал член Военного совета флота Кулаков. 
Приведенные мною расчеты и доказательства в штабе были приняты с пониманием, 
несмотря на то что именно им, штабникам, это задаст очень много работы. После 
разговора мы все вместе опять пошли к Октябрьскому. Он нас выслушал и сказал 
Кулакову: «Отправляйтесь-ка вы, Николай Михайлович, в Одессу, ознакомьтесь с 
обстановкой на месте и доложите Военному совету, тогда и примем окончательное 
решение. А штабу, чтоб не упустить время, начать не откладывая проработку 
нового варианта независимо от того, состоится он или нет». На этом моя миссия 
кончилась, – завершил свой рассказ Хренов.

Дивизионный комиссар Кулаков на следующий день был уже в Одессе. За два-три 
часа он сумел побеседовать со множеством людей и выяснить все детали одесской 
обстановки. Надо сказать, что Кулаков, решительный, волевой и в то же время 
жизнерадостный человек, пользовался среди защитников Одессы и особенно среди 
моряков большой популярностью, его все знали и уважали. Говорили с ним 
откровенно, и поэтому за короткое время у Кулакова сложилось уже совсем иное 
суждение, чем то, с которым он прибыл в Одессу. С ним беседовали и генерал 
Петров, и контр-адмирал Жуков. Кулаков окончательно убедился в их правоте и дал 
телеграмму командующему Черноморским флотом вице-адмиралу Ф. С. Октябрьскому. 
Причем, написав эту телеграмму, он тут же показал ее и Петрову и Жукову. Через 
некоторое время пришла радиограмма от вице-адмирала Октябрьского – он дал 
согласие на отвод войск одним эшелоном с посадкой на суда в ночь на 16 октября.

Наконец все окончательно встало, как говорится, на свои места, и Петров 
подписал боевой приказ штаба Приморской армии № 0034, к которому прилагался 
план эвакуации, распределения маршрутов движения, очередность и места погрузки 
для соединений и частей. План этот доводился до исполнителей не полностью, а 
только в той части, которая касалась каждого из них, – все еще была надежда 
сохранить в тайне хотя бы день окончательного отвода войск и этим ввести в 
заблуждение противника.

В разработке плана эвакуации участвовал начальник штаба военно-морской базы К. 
И. Деревянко. Я беседовал с ним, и он рассказал мне такой эпизод:

– Для согласования и утверждения порядка эвакуации я приехал к генералу Петрову 
на передовую. Иван Ефимович очень внимательно ознакомился с планом и, не видя в 
расчете корабля для кавалеристов, спросил: «А на какие суда грузится 
кавдивизия?» – «С первым эшелоном ее погрузить невозможно, не хватает кораблей, 
но я надеюсь – до начала погрузки подойдут еще корабли». И вот тут я видел 
первый и последний раз, как Петров мгновенно приходит в ярость. Он вскочил, 
пенсне буквально сорвалось с его переносицы и, если бы он его ловко не 
подхватил, разбилось бы вдребезги. Генерал гневно воскликнул: «Я с этими людьми 
воевал, а теперь брошу их здесь? Если есть угроза оставить хотя бы один полк, я 
никуда не поплыву, я остаюсь здесь!»

Конечно, моряки, нашли возможность погрузить кавалеристов на боевые корабли и 
увезли всех, но эта вспышка показывает не только огромную эмоциональность 
Петрова, но и его благородство, верность своим боевым друзьям, готовность