– В первые же дни знакомства открыл я в Петрове одно удивительное качество: 
совестливость. Поехали мы с ним к командующему Северной группой войск 
представляться. Отутюжились, конечно, как положено, все регалии надели. У 
меня-то раз-два – и обчелся, а у Петрова – во всю грудь. Едем это мы под 
Грозный, а дороги забиты. Женщины бредут с детьми, тачки со скарбом, повозки 
катят, скот гонят. Уходит народ от немца. И около одного мостика застряли мы. 
Пришлось пережидать. Вот здесь-то и подошла к нашей машине одна женщина. 
Усталая, запыленная. Заглянула в машину, увидела нас да сказала громко так, 
звенящим голосом: «Генералы… Как на парад вырядились… Пол-России провоевали, а 
ордена нацепили. Хоть бы народа постыдились…» Как пощечина эти слова хлестнули. 
Сидим молча. А когда поехали, Петров давай ордена с кителя снимать. Я ему: «Что 
вы, Иван Ефимович?» А он дрожит прямо и отвечает: «Права она… Права! Нельзя нам 
сейчас свои былые заслуги выставлять. Вот погоним немца, отвоюем город – я сам 
себе один старый орден повешу, отвоюем другой – второй повешу… А пока нечего 
нам выхваляться». И дело даже не в том, прав он или не прав, а вот к сердцу 
горячо он ее слова принял, и движение души было правильное…

Отношения между командующим и членом Военного совета Урановым с первого дня 
сложились очень доброжелательные. По своим человеческим качествам они не были 
похожи. И в то же время удивительно дополняли друг друга. Уранов своим 
спокойствием, чувством юмора, житейской практичностью порою как бы сглаживал 
взрывные начала в кипучей натуре Петрова. Всего несколько месяцев им пришлось 
поработать вместе, но за это время между ними ни разу не пробежала черная кошка.
 Уранов полюбил командующего сразу и ни от кого не скрывал этого. Петров очень 
уважительно относился к члену Военного совета и всегда и во всем считался с его 
точкой зрения. Эта уважительность, полная согласованность в действиях высших 
армейских руководителей создавали добрую рабочую атмосферу и в штабе армии и в 
подчиненных войсках.

И еще один эпизод из рассказов Кокорева: – Однажды я встретился около домика 
командующего с начальником инженерных войск Смольяниновым. Оказывается, наши 
саперы на два дня раньше срока сумели скрытно сосредоточить около будущей 
переправы через Терек все необходимое и ждали только команды. А теперь он 
докладывал командующему, что за эту ночь удалось без потерь восстановить мост, 
с утра открыли движение, и наши войска на северном берегу реки уже получили 
столь необходимые для них боеприпасы, горючее и продовольствие. Войскам и 
командующему очень нужен был этот мост. Доклад инженера очень всех обрадовал. 
Петров встал из-за стола, подошел к рослому Смольянинову, пожал ему руку и 
улыбаясь сказал: «Отлично! Представьте людей к награждению. Хорошие вести 
принес. Вот раньше старый русский обычай был: гонцу, приносящему добрые 
известия, шубу с царского плеча дарить. – Генерал улыбнулся еще шире и развел 
руками. – Я лишен этой возможности. Во-первых, не царь, а во-вторых, и шубы-то 
у меня нет». Он на минуту задумался, а потом вдруг радостно произнес: «Хотя 
знаешь что? У меня бурка есть. Возьми в подарок. Не погнушайся…» Командующий 
снял висевшую над кроватью бурку и, как ни отказывался Смольянинов, набросил ее 
на плечи начальника инженерных войск, оглядел его и удовлетворенно отметил: 
«Прямо как на тебя сработана! Теперь только шашку, кубанку да коня – и казак! 
Настоящий казак!»… Уже на улице растроганный начинж снял бурку и дрогнувшим 
голосом сказал: «Вот человек… Ведь всего пять дней назад он меня так пробирал 
из-за этой переправы, что я места себе не находил. А теперь вот бурка… За это 
его, наверное, народ и любит».

Бои с каждым днем все приближались к рубежу обороны на реке Терек, они уже 
гремели в районе курортных городов Пятигорска, Железноводска, Ессентуков, 
Кисловодска. Там в упорных боях сдерживала наступление противника 37-я армия. 
Ей удалось оторваться от противника, и к 16 августа она вышла и закрепилась на 
рубеже рек Баксан и Гунделен.




Несколько слов о себе


Если читатели помнят, я обещал в этой книге рассказать и о своей судьбе в 
точках ее соприкосновения с жизнью Петрова. Но в годы битвы за Кавказ я с 
Иваном Ефимовичем не встречался. Последний раз я его видел перед войной, когда 
он, попрощавшись с курсантами училища, уехал к месту нового назначения.

Не знаю, много или мало одной пылкой преданности для того, чтобы считать себя 
не только связанным, но и близким к замечательному человеку. Впрочем, в истории 
много примеров подобной любви. Во всяком случае, я ощущал свою близость к Ивану 
Ефимовичу даже в те годы, когда мы не встречались. Что же касается первых двух 
лет войны и периода битвы за Кавказ, то в эти годы, как я говорил, у меня не 
было встреч с Петровым, но зато были значительные или даже экстраординарные 
точки соприкосновения наших судеб, когда жизни и его и моя находились на 
волосок от большой беды, а может быть, даже от смерти. Причем, как это ни 
странно, его жизнь и благополучие в какой-то мере зависели от меня.

В нашей исторической и мемуарной литературе называется несколько критических и