противник, спросил о потерях. И потом, глубоко вздохнув, сказал: «Немного 
вклинился… Мы-то думали, что из вашей дивизии уже никого в живых не осталось 
под таким огнем. А вы еще и фронт держите! Вот это дивизия!» Генерал Петров 
подошел, обнял и поцеловал меня. Не предусмотрено такое поощрение уставом, но 
скажу честно, это было для меня равносильно награде.

Конечно же в этих трудных боях поубавилось сил и у самого Петрова, но он 
понимал, что, несмотря на всю тяжесть обстановки, он все же в какой-то степени 
одерживает победу над противником. Потому что противник рассчитывал после такой 
многодневной авиационной и артиллерийской подготовки одним рывком пройти через 
оборону и овладеть городом. И вот уже на исходе еще один день штурма, а 
гитлеровцам только едва-едва удалось зацепиться за передний край обороны. Это, 
несомненно, был успех обороняющихся. И генерал Петров больше чем кто-либо 
другой понимал это.

Как видел и как оценивал ход боя Манштейн?



«На всем широком кольце крепостного фронта ночью были видны вспышки орудий, а 
днем облака из пыли и обломков скал, поднимаемые разрывами снарядов и бомб 
нашей авиации. Поистине фантастическое обрамление грандиозного спектакля! Но 
сильнее, чем природа этой „железной земли“… сильнее, чем все средства техники, 
которые использовали наступающие и обороняющиеся, оказалась сила и 
самоотверженность тех солдат, которые боролись здесь за победу… Здесь дух 
немецкого солдата, его храбрость, инициатива, самоотверженность боролись против 
отчаянного сопротивления противника, сила которого заключалась в благоприятной 
для него местности, в выносливости и невероятной стойкости русского солдата… 
Эту борьбу, длившуюся беспрерывно около месяца, в самое жаркое время года (уже 
рано утром температура достигала 50 градусов), невозможно хотя бы 
приблизительно описать так, чтобы это описание выражало то напряжение сил, с 
которым сражались как наступающие, так и обороняющиеся».


Эти восторженные и романтически окрашенные записи Манштейна, сделанные гораздо 
позже, уже после окончания войны, не совсем соответствовали тому настроению, 
которое в действительности было у него в те дни. 9 июня наступление несколько 
ослабло и даже приостановилось. Начальник разведки Потапов доложил командующему 
Петрову: из показаний пленных вытекает, что 132-я и 50-я дивизии немцев понесли 
такие потери, что наступать не в состоянии, больше трети состава потеряла 24-я 
дивизия. Общие потери гитлеровцев за два дня боя достигают около 20 тысяч 
человек. Пленные говорят о том, что Манштейн якобы обращался к Гитлеру с 
просьбой разрешить ему прекратить штурм Севастополя, что он, Манштейн, считает 
целесообразным проводить не штурм, а осаду Севастополя. Потапов докладывал об 
этом обращении Манштейна к Гитлеру лишь предположительно, но то, что у немцев 
большие потери, – это было абсолютно точно, в тылу противника вереницы машин, 
полные раненых, двигались к Симферополю.

Трудно было поверить в подобное обращение Манштейна к фюреру, потому что оно 
означало бы для генерала признание своей беспомощности. Но, с другой стороны, 
эти сведения имеют под собой и некоторые достоверные основания. Об этом 
свидетельствуют собственные слова Манштейна:



«Второй этап наступления, до 17 июня, характеризуется на обоих фронтах 
наступления ожесточенной борьбой за каждую пядь земли, за каждый ДОС, за каждую 
полевую позицию. Ожесточенными контратаками русские вновь и вновь пытаются 
вернуть потерянные позиции. В своих прочных опорных пунктах, а то и в небольших 
ДОС, они часто держатся до последнего человека… До 17 июня удается – правда, 
ценой больших потерь – на большую глубину и на широком участке вклиниться в 
долговременный оборонительный рубеж на севере… В полосе наступления 30 ак к 17 
июня тоже удается вклиниться в передовые оборонительные посты противника, 
выдвинутые перед его позицией в районе Сапун-горы… Но, несмотря на эти с трудом 
завоеванные успехи, судьба наступления в эти дни, казалось, висела на волоске. 
Еще не было никаких признаков ослабления воли противника к сопротивлению, а 
силы наших войск заметно уменьшились (тем самым Манштейн подтверждает сведения 
нашей разведки. – В. К.)… Так как можно было предвидеть, что силы собственной 
пехоты будут, по всей вероятности, преждевременно истощены, командование армии 
попросило выделить в его распоряжение 3 пехотных полка, на что было получено 
согласие ОКХ (Главное командование сухопутных войск. – В. К.)».


Из цитаты видно – в течение недели севастопольцы причинили наступающим дивизиям 
Манштейна такой урон, что не просто выбили из них наступательный порыв, но 
поколебали уверенность самого их командующего в успехе наступления!

Генерал Петров все время на Северной стороне. На несколько часов ночью он 
появлялся на КП, чтобы заслушать доклад Крылова, посоветоваться с ним, сходить 
на заседание Военного совета к адмиралу Октябрьскому. Затем он отдает