двадцать первого апреля сорок третьего года Ивану Александровичу Шарову было 
присвоено звание Героя Советского Союза… Меня вызвал к телефону командующий. 
«Мы с напряжением следим за событиями на вашем участке, – услышал я спокойный 
голос генерала Петрова. – То, что ваши полки в огне, нам ясно. Доложите, какие 
силы наступают на вас и удерживают ли части свои позиции». – «В сплошном огне 
вся дивизия, – ответил я. – Авиация непрерывно висит над нами и бомбит. 
Артиллерия проводит мощные огневые налеты один за другим. На нашем участке 
наступает до двух дивизий и до шестидесяти танков. Полки Устинова и Шашло свои 
позиции удерживают твердо». Позднее мне стало известно, что наступало на нас 
больше двух дивизий и больше ста танков, но я всегда в своих докладах старался 
не увеличивать силы противника. «Куда вышли танки и удалось ли немцам 
где-нибудь вклиниться в оборону?» – спросил командарм. «Танки и пехота подошли 
к переднему краю Шашло, но в оборону не вклинились, задержаны огнем». Командарм 
помолчал и спросил: «Живы ли полки?» – «Вся дивизия ведет бой, товарищ 
командующий. Потери большие, но более подробно об этом доложить не могу». – 
«Докладывайте мне чаще, Иван Андреевич. А я сейчас передам генералу Моргунову, 
чтобы он усилил на вашем направлении огонь береговых батарей. Кроме этого, 
пошлем авиацию. Прошу сообщить личному составу полков Устинова и Шашло, что 
Военный совет армии восхищен их стойкостью и мужеством!»

Ласкин помолчал, будто вглядывался в те далекие события, и затем продолжал 
рассказ:

– Для того чтобы вы представили напряженность боев в эти минуты, вот вам 
несколько эпизодов. В первой траншее назревала рукопашная, бойцы отбивали 
наседающих фашистов. Здесь находились наши разведчики и среди них Мария Байда, 
очень смелая девушка. Ее ранило в голову. Санинструктор Кучер говорит ей: 
«Давай перевяжу». – «Какая сейчас перевязка, никакой перевязки не нужно, Ваня, 
стреляй фашистов!» И сама продолжала стрелять очередями по гитлеровцам. Фашисты 
забросали их позиции гранатами и пошли вперед. И вот бесстрашная девушка прямо 
среди взрывающихся гранат первая кинулась им навстречу. Рядом с Марией 
разорвалась еще одна граната, и она второй раз была ранена, но до самого вечера 
не уходила даже на перевязку. В тот день группа бойцов, в которой находилась и 
Мария Байда, была окружена, но они не оставляли позиций, бились и защищались до 
последнего. И им удалось вырваться из окружения. Вот другой эпизод. Гитлеровцы 
прорвались к наблюдательному пункту командира батареи Сухомлинова. На позиции 
сыпались бомбы с самолетов, произошло несколько прямых попаданий, орудия 
замолчали. Немцы начали обходить наблюдательный пункт. Сухомлинов вызвал огонь 
на себя. Он и его товарищи геройски погибли.

Ласкин опять помолчал.

– Я с комиссаром Солонцовым стал пробираться на самое тяжелое направление – к 
командиру Семьсот сорок седьмого полка подполковнику Шашло. Местность в полосе 
нашей обороны была вся обезображена и стала неузнаваема. Полностью была 
уничтожена растительность, земля стала сплошь черной, изрытой воронками. Мы 
пробирались по разрушенным траншеям. В траншеях лежали убитые. И вот когда мы 
добрались до наблюдательного пункта Шашло, оказалось, что двери его НП завалены 
землей. Я с ним разговаривал через дверь. У Шашло была телефонная связь со 
всеми подразделениями. Он доложил мне о том, что подразделения его полка 
держатся. Мы с комиссаром организовали помощь, откопали НП командира полка и 
двинулись дальше. На соседнем участке командир полка Устинов доложил нам 
обстановку: «Полчаса тому назад батальоны удерживали свои позиции. Но противник 
возобновил сильный обстрел, атаки следуют одна за другой. Впереди, как видите, 
сплошная завеса пыли и дыма. Дальше чем на пятьдесят метров местность не 
просматривается. Проводную связь с батальонами восстановить пока не удается. 
Обстановка выясняется моими офицерами. Скоро они должны прибыть». Блиндаж 
командира полка вздрагивал от близких разрывов бомб и снарядов. На нас сыпалась 
земля сверху из перекрытия. Вскоре вернулись посланные Устиновым командиры и 
доложили, что батальоны на передовых позициях пока выдерживают натиск врага.

…Наконец наступил вечер. Бой стал утихать. Слышались отдельные выстрелы и 
разрывы, короткие очереди автоматов. Командиры стали выяснять, сколько у них 
осталось бойцов в подразделениях. Все вокруг было неузнаваемо. Траншеи 
изувечены, тропки, по которым ходили раньше, исчезли. Люди были черны от пыли и 
гари. Почти все охрипли.

Оказав помощь товарищам, перевязав самих себя, бойцы принимались искать 
командиров и стягивались к ним. Это было лучшим доказательством их стойкости, 
подтверждало, что они полны решимости биться дальше.

Генерал Петров понимал, что в течение оставшихся ночных часов восстановить 
разрушения, причиненные обороне, едва ли возможно. И, значит, завтрашний день, 
завтрашний бой будут еще более тяжелыми. Надо было приложить все силы для 
восстановления боеспособности войск: накормить бойцов, оказать помощь раненым, 
снабдить части боеприпасами. Этим занимались штаб и тылы армии. А сам 
командующий считал важным поговорить с командирами соединений. Начал он с того, 
кто был на главном направлении, с полковника Ласкина. Он пригласил его к себе. 
Генерал Петров спокойно выслушал короткий доклад командира и комиссара 
Солонцова. И опять, как и по телефону, Петров задал уже ставший привычным