9 сентября Молотов послал Риббентропу телефонограмму (разумеется, с согласия 
Сталина):

“Я получил Ваше сообщение о том, что германские войска вошли в Варшаву. 
Пожалуйста, передайте мои поздравления и приветствия правительству Германской 
империи.

Молотов”.

Сообщая, что немецкие войска уже “вошли в Варшаву”, гитлеровцы тем самым хотели 
ускорить начало наступления и советских войск на оговоренную в протоколе 
польскую территорию. Они при этом не обманывали, но окончательно Варшава 
капитулировала только 27 сентября. Поэтому не случайно Молотов 14 сентября 
просил (после поздравления!), “чтобы ему как можно более точно сообщили, когда 
можно рассчитывать на захват Варшавы”. Германский посол в Москве Шуленбург так 
докладывает об этом в министерство иностранных дел Германии:

“Срочно! Совершенно секретно! От 14 сентября 1939 года, 18 часов 00 минут.

Молотов вызвал меня сегодня в 16 часов и заявил, что Красная Армия достигла 
состояния готовности скорее, чем это ожидалось. Советские действия поэтому 
могут начаться раньше указанного им (Молотовым) во время последней беседы срока.
 Учитывая политическую мотивировку советской акции (падение Польши и защита 
русских “меньшинств”), Советам было бы крайне важно не начинать действовать до 
того, как падет административный центр Польши — Варшава. Молотов поэтому просит,
 чтобы ему как можно более точно сообщили, когда можно рассчитывать на захват 
Варшавы... Я хотел бы обратить ваше внимание на сегодняшнюю статью в “Правде”, 
к которой завтра прибавится аналогичная статья в “Известиях”. Эти статьи 
содержат упомянутую Молотовым политическую мотивировку советской интервенции.

Шуленбург”.

Когда настал момент для начала действий Красной Армии, Сталин пригласил 
Шуленбурга в Кремль и сделал ему заявление, о котором германский посол тут же 
телеграфировал в Берлин:

“Очень срочно! Секретно! 17 сентября 1939 года.

Сталин в присутствии Молотова и Ворошилова принял меня в 2 часа ночи и заявил, 
что Красная Армия пересечет советскую границу в 6 часов утра на всем ее 
протяжении от Полоцка до Каменец-Подольска. Во избежание инцидента Сталин 
спешно просит нас проследить за тем, чтобы германские самолеты, начиная с 
сегодняшнего дня, не залетали восточнее линии Белосток — Брест-Литовск — 
Лемберг. Советские самолеты начнут сегодня бомбардировать район восточнее 
Лемберга.

Советская комиссия прибудет в Белосток завтра, самое позднее послезавтра.

Сталин зачитал мне ноту, которая будет вручена уже сегодня ночью польскому 
послу и копия которой в течение дня будет разослана всем миссиям, а затем 
опубликована. В ноте дается оправдание советских действий. Зачитанный мне 
проект содержал три пункта, для нас неприемлемых. В ответ на мои возражения 
Сталин с предельной готовностью изменил текст так, что теперь нота вполне нас 
удовлетворяет. Сталин заявил, что вопрос о публикации германо-советского 
коммюнике не может быть поставлен на рассмотрение в течение ближайших двух-трех 
дней.

В будущем все военные вопросы, которые возникнут, должны выясняться напрямую с 
Ворошиловым генерал-лейтенантом Кестрингом.

Шуленбург”.

Необходимо, мне кажется, привести здесь и текст правительственной ноты, которая 
была разослана всем послам и посланникам государств, имеющих дипломатические 
отношения сСССР,в которой объяснялись и оправдывались действия Советского Союза 
в отношении Польши.

“17 сентября 1939 года.

Господин посол,

польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского 
государства. В течение 10 дней военных операций Польша потеряла все свои 
промышленные районы и культурные центры. Варшава как столица Польши не 
существует больше. Польское правительство распалось и не проявляет признаков 
жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически 
перестали существовать. Тем самым прекратили свое действие договора, 
заключенные между СССР и Польшей. Предоставленная самой себе и оставленная без 
руководства Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и