дел рейха. Вот некоторые фрагменты из них:

“С осени 1939 года... я решил идти вместе со Сталиным... Сталин и я — 
единственные, которые смотрим только в будущее. Так, я в ближайшие недели на 
германо-советской границе подам руку Сталину и вместе с ним приступлю к новому 
разделу мира... Генерал-полковник Браухич обещал мне войну с Польшей закончить 
в течение нескольких недель. Если бы он мне доложил, что потребуется даже два 
или один год для этого, я бы не дал приказа о наступлении и договор бы заключил 
не с Россией, а с Англией. Мы не можем вести длительную войну. Несчастных 
червей — Даладье и Чемберлена я узнал в Мюнхене. Они слишком трусливы, чтобы 
атаковать нас. Они не могут осуществить блокаду. Наоборот, у нас есть наша 
автаркия и русское сырье. Польша будет опустошена и заселена немцами. Мой 
договор с Польшей был только выигрышем во времени. В общем, господа, с Россией 
случится то, что я сделал с Польшей. После смерти Сталина, он тяжело больной 
человек, мы разобьем Советскую Россию. Тогда взойдет солнце немецкого мирового 
господства.

... Мы в дальнейшем будем сеять беспокойство на Дальнем Востоке и в Аравии. Мы 
являемся господами и смотрим на эти народы в лучшем случае как на лакированных 
обезьян, которые хотят почувствовать кнут.

Обстоятельства для нас благоприятные как никогда. У меня только одна забота, 
что Чемберлен или какой-либо другой негодяй придет ко мне с предложениями о 
посредничестве. Он полетит с лестницы... Нет, уже поздно для этого. Наступление 
и уничтожение Польши начнется рано утром в воскресенье.

Я пущу несколько рот в польской форме на Верхнюю Силезию и протекторат. Поверит 
мир этому или нет — для меня безразлично. Мир верит только успеху...

Я был убежден, что Сталин никогда не примет предложений англичан. Россия не 
заинтересована в сохранении Польши, и Сталин знает, что его режиму придет конец 
независимо от того, выйдут ли его солдаты из войны победителями или 
побежденными. Смещение Литвинова сыграло решающую роль. Изменение отношений с 
Россией я осуществил постепенно. В связи с торговым договором мы вступили в 
политические переговоры. Предложили заключить пакт о ненападении. Затем 
последовало многогранное предложение со стороны России. Четыре дня назад я 
сделал важный шаг, который привел к тому, что вчера Россия ответила, что готова 
к заключению договора. Установлен личный контакт со Сталиным. Послезавтра 
Риббентроп заключит договор. Теперь Польша оказалась в том положении, в каком я 
стремился ее видеть”.

А в действительности, в открытых отношениях говорилось и вершилось совсем 
другое.

23 августа 1939 года Риббентроп был уже в Москве, и прямо с дороги состоялась 
первая его трехчасовая беседа со Сталиным и Молотовым в присутствии германского 
посла фон Шуленбурга. А поздно вечером в тот же день была вторая беседа, 
закончившаяся подписанием печально известного договора о ненападении между 
Германией и Советским Союзом.

Во время бесед Риббентропа со Сталиным, кроме отношений между Германией и 
Советским Союзом, обсуждались также взаимоотношения обеих держав и с другими 
странами мира.

В беседах с Молотовым в начале 80-х годов я расспросил его, как проходило 
обсуждение и подписание договора. Эти рассказы, а также стенографическая запись 
беседы, сделанная немецким переводчиком, позволяют получить представление, о 
чем же говорилось в тот вечер и ночь в Кремле.

В числе прочих тем зашел разговор о Японии. Риббентроп сказал:

— Германо-японская дружба не направлена против Советского Союза. Более того, мы 
в состоянии, имея хорошие отношения с Японией, внести вклад в дело улаживания 
разногласий между Советским Союзом и Японией. Если господин Сталин желает этого,
 то я готов действовать в этом направлении и соответствующим образом использую 
свое влияние на японское правительство и буду держать в курсе событий советских 
представителей в Берлине.

Сталин, немного подумав, ответил:

— Советское правительство действительно желает улучшения своих отношений с 
Японией, но есть предел нашему терпению в отношении японских провокаций. Если 
Япония хочет войны, она может ее получить. Советский Союз не боится войны и 
готов к ней. Если Япония хочет мира — это намного лучше! Конечно, помощь 
Германии в деле улучшения совет-ско-японских отношений была бы полезной. Но я 
бы не хотел, чтобы у японцев создалось впечатление, что инициатива этого 
исходит от Советского Союза.

— Разумеется, все будет сделано, как вы желаете, — сказал Риббентроп. — Я буду 
продолжать уже имевшие место беседы с японским послом в Берлине об улучшении