— Эйтингон — подходящая кандидатура, к концу дня я жду вас обоих с 
предложениями.

Я рассказал Эйтингону о замысле операции в Мексике...

Мой первоначальный план состоял в том, чтобы использовать завербованную 
Эйтингоном агентуру среди троцкистов в Западной Европе, и в особенности в 
Испании. В соответствии с нашим планом, необходимо было создать две 
самостоятельные группы. Первая группа “Конь” под началом Давида Альфаро 
Сикейроса, мексиканского художника, лично известного Сталину, ветерана 
гражданской войны в Испании. Он переехал в Мексику и стал одним из 
организаторов мексиканской компартии. Вторая — так называемая группа “Мать” под 
руководством Каридад Меркадер.

К 1938 году Рамон и его мать Каридад, оба жившие в Париже, приняли на себя 
обязательства по сотрудничеству с советской разведкой. В сентябре Рамон по 
наводке братьев Руа-нов познакомился с Сильвией Агелоф, находившейся тогда в 
Париже, и супругами Розмерами, дружившими с семьей Троцкого. Следуя инструкциям 
Эйтингона, он воздерживался от любой политической деятельности.

Берия распорядился, чтобы я отправился вместе с Эйтингоном в Париж для оценки 
группы, направляемой в Мексику.

До Парижа добрались поездом. Там я встретился с Рамо-ном и Каридад Меркадер, а 
затем, отдельно, с членами группы Сикейроса. Эти две группы не общались и не 
знали о существовании друг друга.

Эйтингон прибыл в Нью-Йорк в октябре 1939 года и основал в Бруклине 
импортно-экспортную фирму, которую мы использовали как свой центр связи. И 
самое важное, эта фирма предоставила “крышу” Рамону Меркадеру, обосновавшемуся 
в Мексике с поддельным канадским паспортом на имя Фрэнка Джексона. Теперь он 
мог совершать частые поездки в Нью-Йорк для встреч с Эйтингоном, который 
снабжал его деньгами.

Постепенно в Мексике нашлось прикрытие и для группы Сикейроса. Эйтингоном были 
разработаны варианты проникновения на виллу Троцкого в Койакане. Группа 
Сикейроса планировала взять здание штурмом, в то время как главной целью Рамона,
 не имевшего понятия о существовании группы Сикейроса, было использование 
своего любовного романа с Сильвией Агелоф для того, чтобы подружиться с 
окружением Троцкого.

Рамон был похож на звезду французского кино Алена Делона. Сильвия не устояла 
перед присущим ему своеобразным магнетизмом еще в Париже. Она ездила с Рамоном 
в Нью-Йорк...

В троцкистских кругах Рамон держался независимо, не предпринимая никаких 
попыток завоевать их доверие “выражением симпатии к общему делу”. Он продолжал 
разыгрывать из себя бизнесмена, “поддерживающего Троцкого в силу 
эксцентричности своего характера”, а не как преданный последователь.

24 мая 1940 года группа Сикейроса ворвалась в резиденцию Троцкого. Они 
изрешетили автоматными очередями комнату, где находился Троцкий. Но, поскольку 
они стреляли через закрытую дверь и результаты обстрела не были проверены, 
Троцкий, спрятавшийся под стол в углу, остался жив.

Покушение сорвалось из-за того, что группа захвата не была профессионально 
подготовлена для конкретной акции. Эйтингон по соображениям конспирации не 
принимал участия в этом нападении.

Мы с Берией поехали к Сталину на ближнюю дачу. Я доложил о неудачной попытке 
Сикейроса ликвидировать Троцкого.

Сталин вовсе не был в ярости из-за неудачного покушения на Троцкого. Если он и 
был сердит, то хорошо маскировал это. Внешне он выглядел спокойным и готовым 
довести до конца операцию по уничтожению своего противника...

Сталин подтвердил свое прежнее решение, заметив:

— Акция против Троцкого будет означать крушение всего троцкистского движения. И 
нам не надо будет тратить деньги на то, чтобы бороться с ними и их попытками 
подорвать Коминтерн и наши связи с левыми кругами за рубежом. Приступите к 
выполнению альтернативного плана, несмотря на провал Сикейроса, и пошлите 
телеграмму Эйтингону с выражением нашего полного доверия”.

А теперь мы имеем уникальную возможность услышать самого Рамона Меркадера — о 
том, как он выполнил завершающий этап операции “ликвидация” 20 августа 1940 
года. Вот что он рассказал Судоплатову в 1969 году в ресторане Дома 
литераторов:

“— Во время моей встречи с матерью и Эйтингоном на явочной квартире в Мехико