М. С. Горбачев предлагает не уклоняться. Раз для изучения вопроса нужны 
документы, я приведу опубликованный в США текст второго секретного протокола, и 
давайте попытаемся самостоятельно оценить ситуацию.

Секретный дополнительный протокол

Нижеподписавшиеся Уполномоченные при заключении советско-германского договора о 
границе и дружбе констатировали свое согласие в следующем:

Обе стороны не допустят на своих территориях никакой польской агитации, которая 
действует на территорию другой страны. Они ликвидируют зародыши подобной 
агитации на своих территориях и будут информировать друг друга о целесообразных 
для этого мероприятиях.

По уполномочию Правительства СССР 5. Молотов.

За правительство Германии И. Риббентроп.

Москва, 28 сентября 1939 года.

Вот так, черным по белому, зафиксирован сговор с фашистским режимом о единых 
действиях, препятствующих агитации и пропаганде за возрождение Польши, сговор, 
свидетельствующий о полной утрате тогдашними советскими руководителями 
интернационалистских принципов. (Только не надо забывать, ради чего Сталин шел 
на такой сговор.)

Для того чтобы завершить эту тему с наиболее возможной на сегодняшний день 
ясностью, приведу выдержку из исследования комиссии I Съезда народных депутатов 
СССР и то, что я разыскал сам как дополнение к этим исследованиям.

Почему я говорю “на сегодняшний день”? Потому что документы, касающиеся 
международных отношений тех дней, известны лишь германские и советские. Что 
касается документов, имеющихся у английской и американской сторон, то Англия 
объявила их закрытыми до 2017 года, а США вообще не указывает срока ограничения.


Германская и советская стороны, согласно договоренности (несмотря на то, что 
воевали не на жизнь, а на смерть), свято хранили тайну секретных соглашений.

Впервые о существовании протокола публично было упомянуто на Нюрнбергском 
процессе, когда военные преступники, сидевшие на скамье подсудимых, пытались 
перевернуть обвинение и, опираясь на секретные договоры, доказать, что 
советские руководители, подписавшие эти соглашения, являются равноценными 
соучастниками агрессии.

При допросе в суде статс-секретаря германского МИД Вайцзеккера защитник Гесса 
стал задавать ему вопросы о секретном протоколе. Вайцзеккер подтвердил 
существование такого документа и подробно пересказал его содержание.

Председатель суда спросил:

— Свидетель, вы видели подлинник этого секретного соглашения?

Вайцзеккер ответил:

— Да, я видел фотокопию этого соглашения, может быть, я видел даже подлинник, 
но во всяком случае фотокопию я держал в руках. Один экземпляр фотокопии был 
заперт у меня в сейфе.

Во время объявленного перерыва главный обвинитель от СССР Руденко заявил 
протест по поводу этих дебатов о секретном договоре, так как до начала процесса 
главные обвинители стран-победительниц договорились не касаться таких вопросов, 
которые могут быть использованы обвиняемыми для поворота дела в свою пользу. В 
числе прочих от советской стороны были определены не подлежащими обсуждению 
“советско-германский пакт о ненападении 1939 года и вопросы, имеющие к нему 
отношение”.

Комитет обвинителей поддержал Руденко. В результате трибунал отклонил претензии 
защитника Зайдля и постановил исключить из его речи обвинения в адрес СССР и не 
включать их в протокол. Однако в своем последнем слове обвиняемый Риббентроп 
все же коснулся этой темы:

“Когда я приехал в Москву в 1939 году к маршалу Сталину, он обсуждал со мной не 
возможность мирного урегулирования германо-польского конфликта... а дал понять, 
что если он не получит половины Польши и Прибалтийские страны, еще без Литвы с 
портом Либава, то я могу сразу же вылетать назад”.

Так существование протокола получило огласку. Краткая история немецких 
оригиналов такова. Пока боевые действия на фронтах развивались для Германии 
успешно, договор и секретный протокол хранились в сейфе МИД Германии. Но когда