квартира Жукова производит впечатление, что оттуда изъято все то, что может его 
скомпрометировать. Нет не только чемодана с ценностями, но отсутствуют даже 
какие бы то ни было письма, записи и т. д. По—видимому, квартира приведена в 
такой порядок, чтобы ничего лишнего в ней не было.
В ночь с 8 на 9 января с.г. был произведен негласный обыск на даче Жукова, 
находящейся в поселке Рублево, под Москвой…
В Одессу направлена группа оперативных работников МГБ СССР для производства 
негласного обыска в квартире Жукова. О результатах этой операции доложу Вам 
дополнительно. Что касается необнаруженного на московской квартире Жукова 
чемодана с драгоценностями, о чем показал арестованный Семочкин, то проверкой 
выяснилось, что этот чемодан все время держит при себе жена Жукова и при 
поездках берет его с собой. Сегодня, когда Жуков вместе с женой прибыл из 
Одессы в Москву, указанный чемодан вновь появился у него в квартире, где 
находится в настоящее время.
Видимо, следует напрямик потребовать у Жукова сдачи этого чемодана с 
драгоценностями. При этом представляю фотоснимки некоторых обнаруженных на 
квартире и даче Жукова ценностей, материалов и вещей.

В. Абакумов

№ 3632/А
10 января 1948 года».

Давайте проанализируем содержание этого документа. «В соответствии с Вашим 
указанием». Значит Сталин не только поддерживал версию о чемодане, но и давал 
прямые указания Абакумову на производство негласного обыска в трех местах.
Действовали высококвалифицированные мастера — вскрыли и закрыли сейф, сделали 
фотографии, уложили все «обратно как было раньше». Ничего не нашли. В квартире 
порядок. Но это же криминал! Не может быть в квартире подозреваемого маршала 
порядок — значит «изъято все то, что может его скомпрометировать». У этих людей 
даже мысль не появляется, что у маршала вообще нет никаких компрометирующих его 
вещей, а порядок в квартире обычное состояние чистоплотной семьи. А что значит 
«чемодан с драгоценностями», о чем показал арестованный Семочкин? А это значит, 
что чемодан этот выбивали из арестованного адъютанта Жукова — майора Семочкина, 
так же как как выбивали «письмо» из главного маршала авиации Новикова. Ну, и 
наконец, «напрямик потребовать у Жукова сдачи этого чемодана с драгоценностями».
 Потребовали! Вызвали в ЦК. Предъявили Жукову показания его бывшего адъютанта и 
предложили сдать чемодан. До каких унижений доводили прославленного маршала! 
Ему пришлось писать объяснение почти на каждую фразу Семочкина, несомненно 
выбитую из него на Лубянке или в Лефортовской тюрьме.
Вот полный текст письма Жукова.

«В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б)
Товарищу Жданову Андрею Александровичу
Объявленное мне в ЦК ВКП(б) письменное заявление бывшего моего адъютанта 
Семочкина по своему замыслу и главным вопросам является явно клеветническим.

Первое.
Обвинение меня в том, что я был враждебно настроен к т. Сталину и в ряде 
случаев принижал и умалчивал о роли т. Сталина в Великой Отечественной войне, 
не соответствует действительности и является вымыслом. Факты, изложенные в 
заявлении Семочкина, состряпаны Семочкиным и являются результатом того, что 
Семочкин в конце 1947 года узнал о характере клеветнического заявления Новикова 
лично от меня.

Я признаю, что допустил грубую и глубоко непартийную ошибку, поделившись с 
Семочкиным о характере заявления Новикова. Это я сделал без всякой задней мысли 
и не преследовал никакой цели.
Пункт обвинения меня в непартийном выступлении во Франкфурте перед «союзниками» 
не соответствует действительности, что, наверное, может подтвердить т. 
Вышинский, который был вместе со мною и лично выступал. На приеме в 82–й 
парашютной дивизии я был вместе с Соколовским, Серовым и Семеновым. Я там не 
выступал, а все, что говорил, считаю глубоко партийным.

Второе.
Обвинение меня в том, что я продал машину артисту Михайлову и подарил писателю 
Славину, не соответствует действительности:

1) Славину машина была дана по приказанию тов. Молотова. Соответствующее 
отношение было при деле;
2) Михайлову мною было разрешено купить машину через фондовый отдел. Оформлял 
это дело т. Михайлов через таможню, а не через меня, деньги платил в таможню и 
банк, а не мне.
Я ответственно заявляю, что никогда и никому я машин не продавал.
Ни Славина, ни кого—либо другого я никогда не просил о себе что—либо писать и 
Славину никакой книги не заказывал. Семочкин пишет явную ложь.

Третье.
О моей алчности и стремлении к присвоению трофейных ценностей.