увидеть и тем более услышать прославленного полководца. Я в числе других, кто 
похрабрее пошел к кабинету командующего, надеясь войти в него и где—нибудь в 
уголке примоститься. Я предполагал, охрана, порученцы и адъютанты не знают в 
лицо тех, кого приказал собрать маршал. Мое предположение оправдалось. И я не 
был одинок, узнал в числе сидевших в заднем ряду некоторых старших офицеров 
штаба.
Когда все собрались, маршал вышел из комнаты отдыха, оглядел присутствующих и 
попросил сесть с ним рядом членов Военного совета. Когда вошел маршал, адъютант 
закрыл дверь в приемную. И буквально тут же эту дверь кто—то попытался открыть, 
но адъютант ее придерживал и что—то спрашивал в щелочку.
— Кто там? — строго и громко спросил Жуков.
— Заместитель командующего по строительству, — доложил адъютант.
— Не пускать! — приказал Жуков. — Надо являться вовремя, а не когда вздумается!
С этой минуты все поняли (хотя и раньше знали) без долгих разъяснений — теперь 
работа пойдет с точностью до секунды.
Маршал заслушал короткие доклады руководящего состава округа и объявил перерыв. 
Во время перерыва он не ушел в комнату отдыха, а вышел в коридор, где курили 
офицеры. Он прошелся по коридору и остановился около самой большой группы. Все 
затихли, а он улыбнулся и спросил:
— Вы, наверное, хотите спросить, почему я, заместитель Верховного 
Главнокомандующего, прибыл командовать Одесским округом?
Генералы и офицеры негромко пробубнили что—то похожее на «конечно же, хотелось 
бы узнать». Жуков помолчал, потом улыбнулся и, поскольку разговор шел не 
официальный, а коридорный, вдруг рассказал нам старую байку:
— Зимой был сильный мороз. Воробей летел, летел и на лету замерз. Упал. А тут 
шла корова. Задрала хвост и кое—что сделала. Это кое—что упало на воробья. 
Воробышек согрелся. Ожил. Высунулся и зачирикал. Откуда ни возьмись кошка 
подбежала, схватила и сожрала воробья. Вот как хотите, так и понимайте. 
Окружающие оторопели, не знали, как себя вести, смеяться вроде бы неудобно. А 
Жуков вполне серьезно подвел итог:
— Видимо, не надо было чирикать…
* * *
Маршал поселился в военном санатории «Волна» на высоком берегу моря (кстати, 
это был санаторий ГРУ, в котором мне доводилось бывать позже). Старожилы 
помнили и показывали комнаты, которые занимал Жуков. Режим он установил строгий 
и четкий. Вставал рано. После умывания выходил на крыльцо, где ожидал коновод с 
оседланной лошадью. Прогулка на коне длилась около получаса. Затем маршал 
спускался к морю и купался. Он был отличный пловец. Однажды подшутил над 
охранником. Они от него не отставали ни на суше ни в море. И вот Жуков поплыл 
все дальше и дальше от берега. Охранник не отставал. А потом стал выбиваться из 
сил, взмолился:
— Товарищ маршал, у меня сил назад доплыть не хватит.
— А я тебя сюда не тащил.
С берега увидели в бинокль, что—то там неладно. Послали катер. Охранника 
привезли на катере, а Жуков от помощи отказался. Вернулся «своим ходом».
В 9 часов приезжал в штаб. Заслушивал доклад дежурного о случившемся за ночь на 
территории округа. Коротко отдавал необходимые распоряжения. К этому моменту 
приходил начальник штаба с неотложными делами, бумагами на подпись. Генерала 
Ивашечкина маршал уважал, обращался с ним очень деликатно. Покончив с бумажными 
делами, Жуков уезжал в какую—нибудь часть. Он вообще больше времени проводил в 
войсках. За короткое время объехал все гарнизоны округа. Много ходит рассказов 
о жестокости Жукова, о том, как он беспощадно расправлялся с командирами. Но, 
рассказывая об этом, обычно забывают объяснить причину маршальского гнева. А он 
снимал или наказывал за нерадивость, за леность, не говоря уже о выпивохах. В 
одном из полков Жуков начал осмотр с задних хозяйственных ворот. Ну, здесь 
некоторые недостатки простить можно. Но, осматривая казарму, столовую, 
спортгородки, Жуков убедился — нет в полку настоящего хозяина — все запущено, 
замусорено, грязно в умывальниках и туалетах, постельное и солдатское белье 
серое. Для наведения порядка не нужны ни деньги, ни стройматериалы. Здесь 
просто нераспорядительность. Можно ли оставлять такого нетребовательного 
командира? И Жуков, «подогретый» всем увиденным, перед отъездом подошел к 
проходной, до которой сопровождал его командир полка, строго глянул на 
виновника всех этих беспорядков и приказал дежурному с красной повязкой на 
рукаве:
— Выведите этого чудака за ворота и в полк больше не пускайте!
Что было то было, как говорится, слова из песни не выбросишь. Затем последовал 
из штаба письменный приказ. Но к командирам, у которых много трудностей и 
недостатков, от них не зависящих, командующий относился хорошо, старался им 
помочь.
Вот рассказ командира 105–го гвардейского артиллерийского полка Репина Петра 
Дмитриевича, полк которого в апреле 1947 года прибыл из Прикарпатья в состав 
Одесского округа, и, естественно, после переезда еще не успел навести должный 
порядок на новом месте:
«Я был вызван к командующему войсками Одесского военного округа маршалу Г. К. 
Жукову. В 11 часов утра 7 апреля 1947 года я прибыл в просторный кабинет на ул. 
Островидова. Жуков принял меня доброжелательно, поднялся из—за стола и вышел 
мне навстречу. Я представился, он пожал мне руку и предложил сесть в кресло. Я 
ответил: «Нет, я постою», тогда Георгий Константинович сказал: «Когда старшие 
предлагают — садитесь». Я сел. Жуков задавал мне вопросы, а я каждый раз после 
его вопроса вставал, а он снова предлагал мне сидеть. Наша беседа была о том,