замок кронпринца Цецилиенгофа — четырехугольник со 176 комнатами и внутренним 
двориком. Он был выбран для заседаний. Под жилье подобрали три виллы в 
Бабельсберге, до него 5 километров от Цецилиенгофа. Все здания требовали 
ремонта, меблировки, ухоженности в окружающих парках и цветниках. Приехавшие 
представители союзников предъявляли свои требования: наладить надежную связь со 
своими странами, покрасить жилые помещения в желательный цвет — американцам в 
голубой, англичанам — в розовый. От французов никто не приехал. Разумеется, 
особое внимание уделялось резиденции Сталина: ее выкрасили в белый цвет, в 
комнаты натащили столько ковров, картин и разной мебели, что у начальника 
охраны Сталина, генерала Власика, когда он все это увидел, дыхание перехватило:
— Вы что, очумели? Хозяин этого не любит. Все убрать! Ковры заменить дорожками. 
Вместо этого двухспального сооружения тахту поставить.
Много хлопот было со столом в зале заседаний. Кто—то бросил идею — стол должен 
быть круглый без углов, чтобы все были в равных условиях и вообще углы это к 
раздорам, а круглые формы к согласию.
Большого круглого стола в Германии не нашли. Срочно заказали в Москве на 
фабрике «Люкс». Сделали. Привезли самолетом.
К 10 июля все работы были завершены, Жуков доложил о готовности.
Сталин перед выездом позвонил Жукову по телефону:
— Вы не вздумайте для встречи строить всякие там почетные караулы с оркестрами. 
Приезжайте на вокзал сами и захватите с собой тех, кого вы считаете нужным. Об 
охране на вокзале позаботится генерал Власик. Вам ничего делать не следует.
15 июля прибыли Трумен на самолете из Антверпена, до которого он плыл неделю на 
корабле «Августа» в сопровождении крейсера «Филадельфия». Черчилль прилетел в 
тот же день.
Поскольку Сталина еще не было, оба они использовали день для осмотра имперской 
канцелярии и рейхстага. Перед конференцией в Берлине (которую потом назвали 
Потсдамской) в США велись работы над атомной бомбой в бешеном темпе. Трумен 
считал, что у него будет могучее средство воздействия на Советский Союз, если 
первый взрыв состоится. Президент говорил: «Если только она взорвется… то я 
получу дубину, чтобы ударить по этой стране.»
16 июля Жуков встретил Сталина около вагона. Сталин коротким поднятием руки 
поздоровался с встречавшими его Вышинским, Антоновым, Кузнецовым, Телегиным, 
Соколовским, Малининым. Он вообще редко кому подавал руку. Не торопясь прошел к 
машине, сел в нее, потом открыл дверцу и пригласил в машину Жукова.
Осмотрев виллу, Сталин спросил:
— Чья это была вилла прежде?
— Генерала Людендорфа.
Власик был прав: мебели Иосиф Виссарионович не любил, велел даже после чистки 
охранника еще кое—что вынести из комнат.
Жуков, как Эйзенхауэр и Монтгомери не были членами правительственных делегаций. 
Жуков считался военным советником.
Конференция длилась с 17 июля по 2 августа 45 года.
16 июля в канун открытия конференции военный министр доложил Трумену шифровку: 
«Операция проведена этим утром. Обследование еще неполное, но результаты 
кажутся удовлетворительными и уже превосходят ожидавшиеся… Довольный доктор 
Гровс возвращается завтра. Буду держать Вас в курсе происходящего».
В ответ полетела телеграмма: «Посылаю свои поздравления врачу и его клиенту».
Специальный гонец, специальным самолетом доставил отчет Гровса военному 
министру США Стимсону, который немедленно принес его Трумену.
Какое воздействие произвел этот доклад на Трумена отмечает в своих 
воспоминаниях Черчилль: «Трумен так энергично и решительно противился русским, 
что я понял: он вдохновлен каким—то событием. Когда он, прочитав доклад 
(Гровса), пришел на заседание, он стал совсем другим человеком. Он твердо 
говорил с русскими и вообще господствовал на этом заседании».
После этого заседания Трумен ознакомил Черчилля с полученными известиями в 
полном объеме.
25 июля был сделан перерыв в связи с отъездом Черчилля на выборы. С 28 июля на 
заседании присутствовал новый премьер Англии — Эттли, так как Черчилля не 
переизбрали. Нет возможности излагать все вопросы, обсуждавшиеся на конференции,
 да это и не наша тема. Расскажу курьезный эпизод, случившийся с Жуковым. Перед 
отъездом Черчилль устроил прием, на котором в числе других тостов, предложил 
выпить за Жукова. Не желая оставаться в долгу, маршал тоже провозгласил тост и 
автоматически по привычке сказал «За товарища Черчилля!» Тут же поняв свою 
оплошность, он замаскировал это под выражение «как товарища по оружию». Но 
Сталин, конечно же, заметил оговорку Жукова, и потом не раз шутил по этому 
поводу: «Быстро вы приобрели себе товарища и какого!».
В 00 часов 30 минут 2 августа постоянный председательствующий Трумен сказал:
— Объявляю конференцию закрытой, до следующей встречи, которая, я надеюсь, 
будет скоро.
— Дай бог! — откликнулся Сталин.
Самое интересное для читателей, я в этом уверен, произошло, когда был объявлен 
перерыв 25 июля в связи с отъездом Черчилля. Английский премьер очень просил 
Трумена сделать сообщение Сталину об атомной бомбе до его отъезда. Черчилль 
хотел знать, какое впечатление произведет на Сталина эта потрясающая новость. 
Обсуждали они разные варианты — письменно или устно, на заседании или с глазу 
на глаз, в ходе конференции или в конце. И вот Трумен, осуществляя выбранный 
окончательно вариант, подошел к Сталину, когда все покидали зал, после 
объявления перерыва на два дня, и вроде бы мимоходом сказал, через переводчика 
Павлова: