раньше? А вдруг у них есть овчарки, и они пойдут по следу? Холодом дохнуло в 
низ живота, в памяти пронеслись полузабытые кадры старых советских фильмов про 
немцев. Нет ничего страшнее далекого лая овчарок. Надо сбить им чутье…
     На рассвете следующего дня он прятался в кустарнике. Издалека – то затихая,
 то становясь громче – слышалось тарахтение вертолета. Он явно кружил, ища 
виновников ночного нападения. А через час прямо над прятавшимся человеком 
пролетел странный аппарат, похожий на сигарету с крылышками. Беспилотный 
разведчик…
     
Предисловие
     
     
Неблагодарная футурология
     
     Мы не знаем, как продолжать эту повесть. Герой ее обречен. И нам горько.
     Это видение, читатель, совсем не пустая фантазия.
     На первый взгляд, нарисованная здесь картина покажется многим плодом 
воспаленного и нездорового воображения. Но, право, не спешите с выводами, 
суровый читатель. Люди – существа странные, и во все времена им казалось, что 
Реальность, в которой они живут, вечна и неизменна. Даже пережив эпохи больших 
перемен, люди все равно думают: «Вот, пронеслась буря – и новый порядок 
установился надолго». Такова уж психология. Вот и теперь многим кажется, что 
после падения Советского Союза пришла и уже устоялась какаято новая жизнь, что 
ужасы конца восьмидесятых – начала девяностых – это то «самое худшее», что уже 
позади. Да, то, что сменило советскую эпоху, имеет много недостатков, но, в 
общем, к этой жизни можно притерпеться, устроить деток в коммерческий вуз, 
найти работу в туристической фирме или в торговле – и жить себе помаленьку, 
смотря по телевизору бесконечные телесериалы.
     Но Реальность в наши дни очень изменчива. Хуже того – непредсказуема. 
Знаем ли мы о том, что будет в 2015 году? Реальность за последний век с лишним 
все время преподносит сюрпризы. Ну, представьте себе, что вы перенеслись в 
1900й год в Париж, на Елисейские поля и встретили там хорошо одетого русского, 
который совершает моцион после сытного обеда в ресторане. Попробуйте поведать 
ему о том, что всего лишь полтора десятка лет спустя на полях Европы будут 
гнить десять миллионов трупов. Расскажите ему о газовых атаках и о людях с 
сожженными ипритом легкими, о мясорубках Вердена и Соммы, о налетах немецких 
цеппелинов на Лондон и бомбах, которые сыплются на голову. Опишите ему то, как 
танки давят гусеницами людей и орудия. Расскажите о крушении и развале 
АвстроВенгрии, о распаде Османской империи. А после попробуйте изобразить 
Россию, в которой расстреляна царская семья, лютуют голод и тиф, красные и 
белые бросают друг на друга корпуса и дивизии, а по полям и степям носятся 
многочисленные банды. Расскажите ему о расстрелах в подвалах Чека. Опишите ему 
его же собственную судьбу – когда он, постаревший и лишенный всего, будет 
бежать из Крыма на битком набитом пароходе в 1920м, и как потом будет мыкаться 
в Стамбуле, а его дочь пойдет на панель, чтобы добыть хоть какието гроши на 
кусок хлеба.
     Поверит ли он вам в своем 1900 году? Вряд ли. Скорее, посмотрит, словно на 
опасного сумасшедшего, а может, еще и с кулаками на вас бросится. А ведь вы 
скажете ему правду.
     Люди не хотели видеть приближения Первой мировой войны. Даже в 1913м 
солидные газеты полнились прогнозами компетентных экспертов о том, что долгая 
война невозможна, потому что, дескать, она за несколько месяцев разрушит 
современные финансовые системы, а пулеметы и скорострельные пушки быстро 
сделают свое дело.
     «Для ПруссииГермании невозможна уже теперь никакая иная война, кроме 
всемирной войны. И это была бы всемирная война невиданного раньше размаха, 
невиданной силы. От 8 до 10 миллионов солдат будут душить друг друга и объедать 
при этом Европу до такой степени дочиста, как никогда еще не объедали тучи 
саранчи. Опустошение, причиненное Тридцатилетней войной, сжатое на протяжении 
трехчетырех лет и распространенное на весь континент, голод, эпидемии, 
всеобщее одичание как войск, так и народных масс, вызванное отстрой нуждой, 
безнадежная путаница нашего искусственного механизма в торговле, промышленности 
и кредите. Все это кончается всеобщим банкротством. Крах старых государств и их 
рутинной государственной мудрости – крах такой, что короны дюжинами валяются по 
мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны. Абсолютная 
невозможность предусмотреть, как все это закончится и кто выйдет победителем из 
борьбы, только один результат абсолютно несомненен: всеобщее истощение…» – так 
в 1887м говорил Энгельс, сподвижник Карла Маркса.
     «…Общеевропейская рабочая республика, силы которой могут быть временно 
объединены под одной какойнибудь могучей диктаторской рукою, может быть 
(опятьтаки очень ненадолго) так сильна, что будет в состоянии принудить и нас 
принять ту же социальную форму, втянуть и нас огнем и мечом в свою федерацию…». 
Это говорил в 1885 году основоположник консервативной революции Константин 
Леонтьев. Почти точное предсказание гитлеровского Третьего рейха, который 
пойдет на нас под красным (хотя и со свастикой) знаменем хотя и «национал», но 
всетаки «социализма». И его правящая партия так и будет называться – 
Националсоциалистическая рабочая партия Германии.
     Но ни Энгельса, ни Леонтьева никто не хотел слышать.
     Можно вспомнить и другие примеры. Скажем, какогонибудь победоносного 
англичанина, сэра Рональда – молодого, патриотичного и счастливого, в 1918м