левским, который находился в штабе Н. Ф. Ватутина, я уже знал о результатах 

боя с
передовыми отрядами противника в районе Белгорода. Стало известно, что сведения,


полученные в тот день от захваченного пленного солдата 168?й пехотной дивизии, 
о
переходе противника в наступление на рассвете 5 июля подтверждаются и что, как 
это
было предусмотрено планом Ставки, Воронежским фронтом будет проведена
артиллерийская и авиационная контрподготовка.
Эти сведения я тут же передал К. К. Рокоссовскому и М. С. Малинину.
В третьем часу утра К. К. Рокоссовскому позвонил командующий 13?й армией 
генерал Н.
П. Пухов и доложил, что захваченный пленный сапер 6?й пехотной дивизии сообщил 
о
готовности немецких войск к переходу в наступление. Ориентировочно время 
называлось
— 3 часа утра 5 июля.
К. К. Рокоссовский спросил меня:
— Что будем делать? Докладывать в Ставку или дадим приказ на проведение
контрподготовки?
— Время терять не будем, Константин Константинович. Отдавай приказ, как
предусмотрено планом фронта и Ставки, а я сейчас позвоню Сталину и доложу о
принятом решении.
Меня тут же соединили с Верховным. Он был в Ставке и только что кончил говорить 

с А.
М. Василевским. Я доложил о полученных данных и принятом решении провести
контрподготовку. И. В. Сталин одобрил решение и приказал чаще его информировать.


— Буду в Ставке ждать развития событий, — сказал он.
Я почувствовал, что Верховный находится в напряженном состоянии. Да и все мы,
несмотря на то, что удалось построить глубоко эшелонированную оборону и что в 
наших
руках теперь находились мощные средства удара по немецким войскам, сильно
волновались и были крайне возбуждены. Была глубокая ночь, но сон как рукой 
сняло.
Мы с К. К. Рокоссовским, как всегда в таких случаях, перебрались в штаб фронта.
Начальника штаба Центрального фронта М. С. Малинина я знал со времени битвы под
Москвой, тогда он являлся начальником штаба 16?й армии. Это был всесторонне
подготовленный командир, штабной работник высокого класса. Он отлично выполнял
возложенные на штаб обязанности. Ему очень помогал начальник оперативного 
отдела
генерал И. И. Бойков. Скромный, трудолюбивый, инициативный, он был правой рукой
начальника штаба фронта. Вот и сейчас — кругом телефонные звонки, нетерпеливые
вопросы и запросы, а он спокоен, как всегда.
Здесь же находился начальник штаба артиллерии фронта полковник Г. С. Надысев. 
Он то и
дело выходил для переговоров с командирами артиллерийских соединений резерва
Верховного Главнокомандования и с командующим артиллерией фронта генералом В. И.


Казаковым, находившимся в это время в 4?м артиллерийском корпусе.
Следует сказать, что штабы артиллерии и все командующие артиллерией фронтов, 
армий
и соединений хорошо и умно поработали над организацией артиллерийской обороны и
контрподготовки. В 2 часа 20 минут был отдан приказ о начале контрподготовки. 
Все
кругом закрутилось, завертелось, раздался ужасный грохот — началось величайшее
сражение в районе Курской дуги. В этой адской “симфонии” звуков словно слились
воедино удары тяжелой артиллерии, разрывы авиационных бомб, реактивных снарядов
М?31, “катюш” и непрерывный гул авиационных моторов.
Вражеские войска от нашей штаб?квартиры находились по прямой не более чем в 20
километрах. Мы слышали и ощущали ураганный огонь, и невольно в нашем 
воображении
возникла страшная картина на исходном плацдарме противника, внезапно попавшего 
под
ураганный удар контрподготовки. Застигнутые врасплох вражеские солдаты и 
офицеры
наверняка уткнулись носом в землю, в первую попавшуюся яму, канаву, траншею, 
любую
щель, лишь бы укрыться от ужасающей силы разрывов бомб, снарядов и мин...
В 2 часа 30 минут, когда уже вовсю шла контрподготовка, позвонил Верховный и 
спросил:
— Ну как? Начали?
— Начали.
— Как ведет себя противник?
Я доложил, что противник пытался отвечать на нашу контрподготовку отдельными
батареями, но