- Часто бывают такие налеты? - спросил я Акимова. 

- Нет, сегодня первый раз, - ответил он, отряхивая песок с гимнастерки. 

Когда я уже уехал из дивизии, НП подвергся бомбардировке девяти "юнкерсов", 
которые совершили три захода, обрушив на лес большое количество бомб. 

Такое совпадение наводило на мысль о том, что немцы подслушивают наши 
телефонные разговоры. Мне приходилось сталкиваться с такими фактами еще в 54-й 
армии. Я решил проверить свои предположения и с этой целью договорился с 
командиром одной из дивизий о предстоящей, встрече. Разговор велся по телефону 
открытым текстом. Одновременно я послал в дивизию офицера связи с запиской, в 
которой отменял намеченную встречу и давал указания, как следует поступить. 

В указанное по телефону время к развилке дорог, где намечалась встреча, 
подъехали несколько автомашин. Шоферы и прибывшие командиры вышли из них и 
укрылись в лесу. 

Ждать пришлось недолго. Над лесом появились вражеские самолеты и сбросили на 
дорогу бомбы. 

Штаб армии вынужден был дать специальные указания о строгом сохранении тайны в 
телефонных разговорах. 

Бои продолжались до второй половины сентября. Нам удалось немного улучшить свои 
позиции. 

К октябрю снова зарядили дожди. Осень вступила в свои права. Опять началась 
распутица. Войска армии на всем фронте перешли к обороне. 

  

Глава VI. Блокада прорвана 

Судьба каждого военного полна неожиданных поворотов. Разве в апреле, уезжая с 
Ленинградского фронта, я мог предполагать, что спустя полгода снова окажусь в 
местах, так хорошо знакомых мне по Любаньской операции. 

Но вот настала осень 1942 года, и я опять приехал к берегам Ладожского озера, а 
на моей рабочей карте появились врезавшиеся в память названия Липка, Лодва, 
Тортолово, Гайтолово. 

Ставка Верховного Главнокомандования в это время приступила к разработке новой 
операции по прорыву блокады Ленинграда. Меня назначили заместителем 
командующего войсками Волховского фронта. 

Говоря откровенно, я был рад такому назначению: хотелось довести до конца дело, 
которое не удалось осуществить прошлой зимой. Как и все советские люди, я с 
нетерпением ждал, когда наконец будет разорвано вражеское кольцо, сжимавшее 
город-герой. Мы не сомневались, что час прорыва блокады Ленинграда уже недалек. 


Вся обстановка под Ленинградом настоятельно требовала активных наступательных 
действий наших войск. Условия жизни в городе продолжали оставаться очень 
тяжелыми. Водный и ледовый путь через Ладожское озеро не обеспечивал город и 
фронт всем необходимым. Было ясно, что так дальше продолжаться не может. 

Путь мой к новому месту службы лежал через Малоярославец, где тогда стоял штаб 
Западного фронта. Я вылетел на самолете, который, как обычно, пилотировал 
летчик Маслов, очень скромный и вместе с тем смелый человек. За последние 
полгода мне часто приходилось летать с ним, и я высоко ценил его выдержку и 
летное мастерство. 

На полевом аэродроме в Малоярославце крепко пожал летчику руку, пожелал успехов 
в его нелегкой и беспокойной работе. 

Маслову нужно было сразу возвращаться обратно. Распрощавшись со мной, он залез 
в кабину своего По-2, надвинул очки на глаза и еще раз помахал мне рукой в 
кожаной перчатке. Застрекотал мотор, и маленькая легкая машина побежала по 
желтой осенней траве. 

А примерно через месяц я узнал о гибели Маслова. Тогда он летел с генералом 
Пигаревичем в штаб армии. До аэродрома было уже недалеко, когда из облаков на 
беззащитный По-2 свалился фашистский истребитель. Первой же пулеметной очередью 
Маслов был убит. 

Наши зенитки отогнали гитлеровского пирата, но положение генерала Пигаревича 
оставалось крайне опасным. О пилотировании Пигаревич имел весьма смутное 
представление, однако ему ничего не оставалось, как попытаться посадить машину.