оперативного отдела, чтобы в общих чертах уяснить обстановку. И чем больше я 
знакомился с ней, тем лучше начинал понимать, что оборона в полосе 42-й армии 
держится буквально чудом. 

Днем шли ожесточенные бои по всей линии фронта от Урицка до окраины Пулково. 
Противник занял Новое и Старое Паново, отдельными группами просочился в Урицк. 
Хорошо еще, что он, видимо тоже выбившись из сил, к ночи прекратил атаки. Но 
каждую минуту его натиск мог возобновиться, и тогда... Тогда сразу выяснится, 
что здесь ворота Ленинграда закрыты некрепко. 

Что было делать? Мысленно я уже намечал некоторые первоочередные меры, но в это 
время меня срочно вызвали обратно в Смольный. В сопровождении Иванова я вышел 
из блиндажа. 

На переднем крае, прямо перед КП армии, усилилась пулеметная стрельба. То и 
дело в темное небо взлетали ракеты, замирали на миг в высоте и стремительно 
срывались вниз, рассыпая сверкающие искры. 

- Пожалуй, опять придется сменить КП, - проговорил Иванов. - Больно уж близко 
отсюда до переднего края. 

- Ну нет, отходить нельзя, - возразил я. - Как заместитель командующего фронтом,
 запрещаю менять КП. 

- Что ж, попробуем удержаться, - вздохнув, согласился Иванов. 

В Смольном меня сразу провели к командующему. Здесь же находились товарищи А. А.
 Жданов и А. А. Кузнецов. Я собрался докладывать, но командующий прервал: 

- Не нужно доклада. Я уже все знаю. Пока вы ехали сюда, Иванов перенес КП в 
подвал школы против Кировского завода. 

Командующий помолчал минуту, а затем твердо сказал: 

- Принимайте сорок вторую армию. И немедленно. 

Несмотря на всю серьезность момента, я не мог сдержать улыбки. А. А. Жданов 
заметил это. 

- Что вы смеетесь? - спросил он. 

- Мне кажется, командующий выразился не совсем точно, - ответил я. - Как можно 
принять армию в таком положении? Придется просто вступить в командование. 

- Вот и вступайте, - сказал командующий. - Нужно поднять боеспособность армии, 
навести в ней порядок. Подберите нужных вам командиров из числа работников 
штаба фронта и действуйте. 

Тут же А. А. Кузнецов карандашом написал приказ о назначении меня командующим 
42-й армией. Товарищи Г. К. Жуков и А. А. Жданов подписали его. 

В сопровождении генерал-майора Л. С. Березинского, которого назначили 
начальником штаба армии, и нескольких штабных командиров я снова поехал к 
Иванову, по дороге обдумывая, с чего начинать. Недалеко от Кировского завода 
путь нам преградила колонна танков. Грохоча гусеницами по асфальту, они 
пересекали площадь. 

Я поручил адъютанту узнать, что это за танки, и найти старшего колонны. Через 
несколько минут подошел плечистый танкист в расстегнутом шлеме и комбинезоне, 
туго перетянутый ремнем. Это был командир танкового полка, входившего в состав 
42-й армии. 

Полк по распоряжению штаба армии отходил на окраину Ленинграда. Я приказал 
командиру вернуть танки в прежний район сосредоточения, а самому ехать вместе 
со мной. 

В школе, где размещался штаб армии, шло бурное заседание Военного совета. 
Комната, словно туманом, была затянута табачным дымом, пепельницы полны окурков.
 

Генерал Иванов, члены Военного совета Соловьев и Клементьев обсуждали 
сложившуюся обстановку и никак не могли прийти к единому мнению. Связь с 
войсками по-прежнему отсутствовала, так что, по существу, спор был чисто 
теоретическим. Какое бы решение ни принял Военный совет, претворить его в жизнь 
оказалось бы невозможным. 

Я вошел в самый разгар спора. Речь шла, кажется, о том, отводить ли артиллерию 
или оставить пока на прежних огневых позициях. 

- Назначен командующим армией, - представился я и, чтобы сразу прекратить