Однако осмотреть дом лесника не пришлось. Зина услышала, как скрипнула дверь, 
затем раздался кашель и ругань на немецком языке. Она судорожно сжала рукоятку 
пистолета, вытащила его из кармана и, обернувшись к пленному, вполушепот 
сказала: 

- Молчать, а то смерть! 

Хлестнул одинокий выстрел. Над деревьями взвилась осветительная ракета. Пленный,
 увидев наведенное на него оружие, отшатнулся и кивнул головой. Снова 
послышался скрип двери, а затем все стихло. 

Зина, осторожно ступая, вышла на дорогу и повела группу в обратную сторону. 
Теперь она уже твердо знала, в какую сторону нужно идти. Пройдя несколько шагов,
 она свернула на едва заметную тропинку и, пригибаясь, юркнула в кусты. За ней 
двинулись остальные. Через несколько минут они уже были на краю широкой поляны. 
Перед ними лежало поросшее мелким кустарником и занесенное снегом болото. 

Зина первая шагнула в болото и тотчас же почувствовала, как нога, провалившись 
в снег, свободно уходит в мягкую, податливую жижу. Пройдя шагов тридцать, она 
услышала сзади себя тяжелое дыхание пленного и хлюпанье воды. Грузный немец шел 
напрямик, увязая выше колен. Вытаскивая из грязи ноги, он производил, как ей 
казалось, ужасный шум. Зина, предупредив его по-немецки, снова показала 
пистолет. Немец пыхтел и тяжело отдувался. 

Неожиданно яростный лай овчарки заставил всех прижаться к земле. Над болотом 
вспыхнули ракеты. Предутреннюю тишину нарушили ожесточенные пулеметные очереди. 
Пули с тонким свистом вспарывали мохнатые болотные кочки. Было ясно, что их 
заметили. 

Где-то глухо ударили минометы. С пронзительным визгом мины пролетали над 
головами и, не разрываясь, шлепались в болото. Гитлеровцы, бросая ракеты, 
выскочили было на край болота, но Стакопа автоматными очередями загнал их в 
кусты. 

Обернувшись к товарищам, он крикнул: 

- Уходите быстрей! 

Немцы залегли и продолжали обстрел из пулеметов. Стакопа, не давая им подняться,
 хлестко бил короткими очередями. 

Зина и Вася, непрерывно меняя направление и подталкивая пленного, вязли в 
болотной грязи, но упорно продвигались вперед. 

Через несколько часов, измученных, продрогших, в замерзших валенках и одежде, 
их встретил конный разъезд и доставил в штаб полка. 

Громов был ранен. Стакопа остался в болоте. 

О прибытии группы немедленно было сообщено Доватору. 

Когда Лев Михайлович приехал в дом Русаковой, Зина, укрывшись буркой, сидела на 
печи и пила чай. Глаза ее слипались. 

- Где тут знаменитая разведчица? Дайте на нее посмотреть, - входя в избу, 
шутливо проговорил Доватор. 

- Я здесь, товарищ генерал, отогреваюсь, - дрогнувшим голосом отозвалась Зина. 

Воспоминание о Стакопе сдавило ей сердце. Она только сейчас почувствовала, как 
дорог ей этот славный парень. 

- Так это вы? - словно не доверяя своим глазам, тихо спросил Лев Михайлович. 

Сняв папаху, он присел на лавку около стола. Неторопливо расстегнул планшетку и,
 достав блокнот, что-то записал. 

Зина заметила, как лицо генерала на секунду осветилось скрытой улыбкой и вновь 
стало задумчиво-строгим. Внезапно вскочив, Доватор быстрыми шагами подошел к 
печке и, ухватившись рукой за приступок, мягко сказал: 

- Знаете, милая девушка, я никогда не удивлялся подвигам наших советских людей, 
а только радовался. Вот и сейчас я искренне радуюсь вашему смелому поступку. И 
благодарю вас от всего сердца. Вы даже сами не знаете, какой подвиг вы 
совершили. 

- Да что вы, товарищ генерал. Разве я одна это сделала?.. Там остался командир 
отделения... Стакопа. Вы знаете?