- Какой сегодня день! Если бы ты только знал, какой день! восторженно 
произнесла Зина, оборвав горячий голос скрипки. 

Она подошла к Валентину, села рядом и, положив голову к нему на плечо, тихо 
сказала: 

- Сожми мою руку... Крепче, крепче... Вот мы с тобой съездили сегодня в 
сельсовет. В течение пяти минут из Фроловой меня превратили в Ковалеву и отдали 
тебе в полную власть. Это шутка, конечно, но знаешь, мне сейчас так стыдно, так 
стыдно, будто я совершила самый бесчестный поступок. А все оттого, что я 
бессовестно счастлива. Нашим пока не скажем. Время сейчас тревожное, а мы, 
здравствуйте, - поженились! Честное слово, глупо. Мне, значит, завтра же надо 
идти к своему начальнику и заявить: "Знаете, товарищ начальник, ваша разведчица 
Зина вышла замуж". Просто какой-то дурацкий водевиль! А все ваша милость 
виновата. Вскружил голову девчонке... 

- Ну, положим, поездка в сельсовет не моя затея... А ты что, начинаешь 
раскаиваться? - улыбнувшись, спросил Валентин. 

- Нет, нет! Я сама не знаю, что говорю! Валенька, милый, я ведь любовь знала 
только по книжкам. А вот пришла же она, и так неожиданно и в такое время, что 
даже как-то страшно за все. А сейчас я нарочно и себя и тебя испытывала, хотя и 
знала, что ты сильнее меня. В последние дни я много думала и перебирала в 
памяти все твои рассказы о войне. Это так страшно и так горько. Какие испытания 
несет наш народ! Так разве после этого я могу остаться в стороне? Нет, не могу. 
Ты понимаешь меня: и я вместе с тобой хочу нести все тяжести воины и биться до 
конца, до победы. 

В окно кто-то громко и настойчиво постучал. 

- Кто бы это мог быть? - спросила Зина. 

- Да вояки какие-нибудь. Я сейчас приду. 

Валентин, подхватив бурку, исчез за дверью. 

Зина взяла скрипку и снова хотела играть, но дверь распахнулась, и в комнату 
вошли трое военных и за ними Ковалев. 

- Уж не нас ли, красавица, собираетесь встретить с музыкой? проговорил, 
улыбаясь, передний. 

На нем была длинная, ловко сидевшая кавалерийская с серебристой опушкой бекеша 
и коричневая барашковая папаха. 

- Генерал Доватор. Знакомьтесь, - отрекомендовал Ковалев. 

"Так вот он какой, знаменитый генерал Доватор, о котором так много говорил 
Валентин!" Зинаида растерянно протянула руку вместе со смычком. Лев Михайлович 
сначала взял у нее смычок, а затем пожал руку. Вторым поздоровался широкоплечий,
 с веселыми глазами бригадный комиссар Шубин. Выше всех ростом был третий, тоже 
в бурке, с продолговатым, сухощавым кавказским лицом - командир дивизии 
генерал-майор Атланов. Он попросил сыграть что-нибудь. 

- Нет, нет, не буду, - горячо замахала руками Зина, - как-нибудь после. Да и 
какой я музыкант... 

- Жалко, что откладываете, - огорченно вздохнул Лев Михайлович. - А мы затем и 
заехали, чтоб послушать. Да и дельце маленькое подвернулось. А насчет игры не 
скромничайте. Хорошо играете. Мы долго слушали, даже стучать не хотелось. Вот 
хоть и у комиссара спросите, и у генерала Атланова. Всем понравилось. 

Зина, все еще смущенная, поблагодарила и предложила садиться, но все стояли и 
смотрели на нее. Доватор следил за ней острым, колючим взглядом, намереваясь, 
казалось, влезть в самую душу. 

"Да что они рассматривают меня? - с чувством внутреннего протеста подумала 
Зинаида. - Уж не потому ли, что я красивая, как говорит Валентин?" И первый раз 
в жизни Зина пожалела о том, что она женщина, и подумала о себе с неприязнью. 

Валентин с Атлановым, разговаривая вполголоса, вышли в другую комнату. 

Доватор, повертев в руках смычок, присел на диван и, переглянувшись с Шубиным, 
пригласил его занять место рядом с собой. 

- Так, значит, вы та самая Зина Фролова? - присаживаясь на диван, спросил Шубин.
 

- Не совсем так... - загадочно ответила Зина, смущаясь и краснея.