- Слушай, Ченцов... - Антон Петрович поднялся во весь рост. Откатывай пушки от 
завалов! - Осипов, прищурившись, смотрел на удивленного комбата. 

- Зачем, товарищ подполковник? 

- Откатывай быстрей! Вот сюда, - Осипов показал пальцем место на карте. Оно 
было в стороне от просеки, все поросшее молодым лесом и густым кустарником. 
Стрелять прямой наводкой оттуда было невозможно. 

Ченцов снова переспросил. 

- Не ясно? - Сузившиеся глаза командира полка глянули остро, пронзительно. 

- Не ясно, - откровенно признался Ченцов. 

Антон Петрович, крепко сжав челюсти, что-то соображал. Из донесения он понял, 
что немцы, подтянув тяжелые танки, готовятся к новой атаке. Он решил откатить 
пушки глубже в лес, первый завал, прикрывающий вход на просеку, бросить, а 
укрепить и заминировать второй, находившийся на расстоянии километра от первого.
 Пушки Ченцова Осипов решил оставить в засаде. 

- Закати сюда пушки, - объяснил он Ченцову, - проруби сектор обстрела и встань 
на прямую наводку. Только как следует замаскируйся. Если немцы подойдут к 
первому завалу и начнут его растаскивать, не препятствуй. Впусти их на широкую 
просеку и тогда бей. А до этого ни одного выстрела! Эскадрон Орлова будет тебя 
прикрывать. А эскадрон Рогозина останется на месте. Ну, теперь понял, в чем 
дело? 

Комбат все понял. В случае неудачи при этой рискованной операции батарея должна 
неминуемо погибнуть. Отводить пушки было некуда. Сзади были непроходимый лес и 
топь, впереди немцы. Уходить можно было с одними постромками. Комбат знал, что, 
если не удержится, эскадрону Орлова и Рогозина отступать тоже некуда. 

- Все ясно, товарищ подполковник! - Ченцов не спеша с вывертом бросил ребрышко 
ладони к щегольски сидевшей на одном ухе кубанке и, резко оторвав руку, 
спросил: - Выполнять? 

Осипов медлил с ответом. Порывшись в кармане, вытащил портсигар, Протянув его 
Ченцову, спросил: 

- Ты, Ченцов, пушки свои очень любишь? 

- Вы же знаете, товарищ подполковник! 

- А коней? 

- Жизнь отдам за коней... 

- Дешево ценишь свою жизнь... А детишек любишь, а? 

- Двух мальчиков имею. А почему вы интересуетесь, товарищ подполковник? - 
спросил Ченцов. 

- Да вот сегодня в Сычах немецкий летчик девочку застрелил. Понимаешь, на моей 
квартире была, такая белокуренькая... - Осипов, закурив папиросу, поиграл 
пальцами около виска. - С кудряшками... такая. Может, вот за них лучше отдадим 
жизнь, а? 

Комбат сверкнул добрыми глазами, отвернулся и хмуро посмотрел в темный угол 
блиндажа. Может быть, в эту самую минуту он вновь вспомнил своих озорников, 
оставленных на Кавказе? 

Осипов глубоко затянулся папиросой; косясь на Ченцова, тихо продолжал: 

- Ты это запомни, комбат. Хорошо сегодня дрался. Еще злее дерись. Но знай, что 
эскадрон Орлова я уже приказал отвести тоже глубоко в лес, поэтому на правый 
фланг тебе оглядываться не надо. Делай свое дело. Я пришлю прикрытие. 

Ченцов облегченно вздохнул. 

- Задача у тебя... - Осипов на мгновение замолчал. - Впрочем, ты знаешь сам. За 
геройство посулов сейчас не будет, а вот седьмого ноября, если выполнишь задачу,
 в Москву на парад поедешь. Обещаю. Ступай и подавай передки. Я перехожу на 
запасный командный пункт. 

Спустя несколько минут Ченцов сидел на коне и распоряжался передвижением 
батареи. Гремя кольцами постромок, ездовые подводили засыпанных хвоей битюгов и 
ставили орудия на передки.