|
нее душой, как за всякую другую женщину, которую война застигла здесь врасплох.
Ведь их место с детьми в глубоком тылу.
- Прости, что я другое подумал...
Договорить Абашкину не пришлось. За окном хлестко затараторили пулеметы.
Огромной силы взрыв так встряхнул баньку, что, казалось, она вот-вот развалится.
Осипов бросился в предбанник, накинул на плечи бурку и выскочил на снег.
Фашистский истребитель, беспрерывно стреляя, шел вдоль речки на бреющем полете.
Над лесом, в полосе обороны первого и второго эскадронов, разворачивалось около
двадцати "юнкерсов".
- Давай, Алеша! - вернувшись, крикнул Осипов.
Быстро одевшись, Антон Петрович выбежал на улицу. Коновод Федор Чугунов с
перекошенным от гнева лицом, запыхавшись, нес безжизненно висевшее на его руках
тело Маши.
- Совсем? - хрипло спросил Осипов.
- В грудь, товарищ подполковник. Целую очередь. Я бежал, хотел в щель их
сховать, но не успел, - виновато ответил Федор.
Елена Васильевна болезненно вскрикнула, когда девочку внесли в горницу. Потом
она, прижав руку ко лбу, прислонилась плечом к стенке и смотрела на все
происходившее с каким-то страшным безучастием. Так она простояла до прихода
Осипова. Когда он вошел, Елена Васильевна опустила руку и посмотрела на него.
Антон Петрович содрогнулся. В его сознании на мгновенье вспыхнуло воспоминание,
и, как всегда в такие минуты, он вновь увидел беспомощную Валентину с сыном на
руках перед кучкой озверевших фашистских солдат. Он знал, что в ту страшную
последнюю минуту его жена, прижимая к сердцу Витьку, смотрела вот такими же
опустошенными болью глазами, как и мать только что убитой Маши.
- Антон Петрович! Что же теперь делать? - тихо проговорила Русакова.
В эту минуту она ничего не знала и не понимала, кроме своего страшного горя.
Антон Петрович подошел к ней, взял за руку и осторожно, как больного человека,
усадил на диван.
- Понимаю, все понимаю! - сказал он отрывисто и, схватив со стены шашку,
пристегнул ее к портупее. Золото блеснуло на эфесе клинка тускло, холодно.
Порывисто подойдя к Русаковой, он сжал ее голову ладонями и глухо, с болью в
голосе сказал: - Заплачьте хоть...
- Не могу! - отозвалась она каменным голосом и, точно опомнившись, с испугом
спросила: - А где Петя, Петя где?
- Петя с комиссаром. Оставляю вам его... - Отпустив ее голову, Антон Петрович
подошел к лежавшей на скамейке Маше. Сняв с головы папаху, он наклонился к
бледному, с заостренным носиком личику и, целуя его, прошептал:
- Отомщу, дочка. За всех отомщу! - и так скрипнул зубами, что стоявший у порога
адъютант - младший лейтенант Гриша Бранко - вздрогнул. Искаженное гневом лицо
командира полка было страшным.
Выйдя из хаты, Осипов поспешно спустился с крыльца и, вскочив на коня, поскакал
к штабу. Там его уже дожидались Абашкин, Почибут и лейтенант Головятенко,
помощник начштаба по разведке.
- Донесение комдиву послали? - подъехав, спросил Осипов. Он уже был собран,
подтянут. Из-под тяжелых век блестели суженные карие глаза, поражавшие своей
остротой и волевой напряженностью.
- Да! - подтвердил Почибут.
- Ты, Алеша, неотступно наблюдай и командуй левым флангом. Если сейчас там тихо,
это значит, ждут, пока не выявится успех на правом фланге. Резервный эскадрон
Шевчука держи наготове на случай прорыва. Да предупреди Шевчука, чтобы горячку
не порол и берег людей. Я буду на командном пункте батареи Ченцова. В
зависимости от обстановки туда передвинем наблюдательный пункт. Связь держать
непрерывно посыльными и по телефону. Начальнику штаба быть с комиссаром.
Лейтенанту Головятенко - со мной. Распорядись тут, Алеша... - Антон Петрович не
договорил и тронул коня.
Высокий, складный, в белом полушубке, Головятенко откозырнул и, придерживая
шашку, побежал в сарай за конем.
|
|