чувствовали внутреннее напряжение. Оба сознавали неловкость и неестественность 
положения. Сучья, потрескивая, горели весело и ярко. Подбросив несколько 
толстых сухих палок, Оксана заговорила первая. Ослабевшее пламя скрывало 
выражение ее лица. Кушнарев слушал молча и внимательно. Оксана рассказала ему 
всю свою недолгую, но богатую житейскими радостями и невзгодами жизнь. 

Слушая ее, Илья все больше и больше начинал волноваться. Она отзывалась на все 
наболевшие в его душе вопросы с подкупающей прямотой. Ее голос звучал тихо и 
задушевно. Казалось, не было в мире роднее этого чудесного бархатистого голоса. 


Через несколько дней в расположение партизанского отряда прилетел самолет. Он 
забрал с собой Кушнарева на Большую землю. 

Когда самолет делал над лагерем прощальный круг, на опушке леса стояла группа 
партизан. Они приветливо махали руками. Среди них в зеленой фланелевой кофточке,
 с карабином в руке Кушнарев увидел Оксану... 

- Если тебя, Илья, любит такая дивчина, як Оксана, ты счастливый человек! 
Больше ничего сказать не могу, - заявил Торба, когда Кушнарев закончил свой 
рассказ. 

Ч А С Т Ь  Ч Е Т В Е Р Т А Я 

ГЛАВА 1 

16 ноября 1941 года предполагалось третье по счету генеральное наступление 
немцев на Москву. На волоколамском направлении противник напрягал все усилия, 
чтобы пробиться к столице. Он стремился отбросить группу Доватора и дивизию 
Панфилова с магистрали и обеспечить захват коммуникационных линий в районе 
Истринского водохранилища. В боях за Москву наступил один из самых напряженных 
моментов. 

Против далеко не полного по составу соединения Доватора и дивизии Панфилова 
германское командование бросило две пехотные, две танковые дивизии и другие 
части и соединения. Массированным ударом генерал Хюпнер предполагал отвлечь 
наши воинские части с флангов и тем самым ослабить их. Одновременно он хотел 
двумя мощными подвижными группами охватить правый фланг нашей армии с севера, а 
левый - с юга. 

Получив данные разведки, командарм Дмитриев немедленно приступил к 
перегруппировке частей своей армии. На правое крыло были подтянуты армейские 
резервы, дивизии переформированы и получили пополнение. 

За несколько дней до начала немецкого наступления в штабе армии было назначено 
совещание. Перед совещанием у командующего Доватор встретился с Панфиловым. 

- Здравствуй, кавалерия, - Панфилов дружески протянул Доватору руку. 

- Ура "царице полей" - пехоте! - весело приветствовал Панфилова Доватор и, не 
освобождая своей руки из его жесткой ладони, отвел генерала в сторону и начал 
горячо благодарить за поддержку: - Орлы у тебя люди, Иван Васильевич! Богатыри! 


- А твои разве плохи? 

- Ну, мои тоже ребята неплохие! 

- А здорово мы немцев пошерстили, а? Хорошо-о! 

Панфилов весело засмеялся и, щуря узкие глаза, продолжал: 

- Генерал Хюпнер - вояка коварный. Зол на нас с тобой, очень зол! Подтянул две 
танковые дивизии, чуешь? 

- Эх, нам танков бы побольше, танков! Тогда мы по-другому будем с Хюпнером 
разговаривать. 

- Мы еще с ним поговорим, - твердо ответил Панфилов. 

К беседующим подходил Суздалев, высокий молодой комдив, сосед Панфилова на 
правом фланге. Отчеканивая каждое слово, он шумно поздоровался. 

- Думал, опоздаю, задержался на просеке. 

Серые круглые глаза Суздалева быстро перескакивали с предмета на предмет. Он 
был красив, статен, гладко выбрит. Вся его фигура дышала здоровьем, силой и 
самоуверенностью. 

- Встретил сейчас танковую колонну, - продолжал он. - Новые мощные КВ.