- Как же! Воспитывался в той части, где он командиром был. С восьми лет! - 
Гордиенков смотрел на Осипова блестящими от радости глазами. - Я Льва 
Михайловича считаю своим вторым отцом, хотя первого и не знаю... Алексей 
замолчал и задумался, глядя в окно на деревенскую улицу. 

За окном, в палисаднике, на узенькой грядке густо росли золотые шары, колючие 
розы роняли бледные лепестки. 

Стоял август 1941 года, солнечный, знойный. В дымчатом мареве тонули лесные 
горизонты. В такую погоду в утреннем зное быстро созревают плоды. На золотистых 
остриженных жнивьях высятся хлебные скирды. Сонно шевелятся поздние сизые овсы. 
Их безжалостно топтали и беспризорные телята, и конные разведчики, спутавшие 
ориентиры, а хозяйственные казачки-кавалеристы, влюбленные в своих коней, 
подкашивали на подкормку. 

Если бы не далекий орудийный гром, знойный август совсем был бы похож на мирный 
трудовой месяц - время свежего пахучего хлеба и обилия плодов... 

- Пришли кони на пополнение, идем распределять, - проговорил подполковник 
Холостяков, вернувшись с узла связи. Обращаясь к Наумову, сказал: - Оставьте 
здесь караул. 

Все ушли. Наумов привел в комнату казака и приказал в штаб без его ведома 
никого не пускать. Сам тоже пошел взглянуть на прибывших коней. 

ГЛАВА 2 

Караульный Захар Торба был рослый, плечистый парень со скуластым обветренным 
лицом в круглой, как сито, косматой кубанке. Защитная гимнастерка, подпоясанная 
кавказским наборным ремешком, хорошо облегала его крупную, немного сутулую 
фигуру. Держа под мышкой автомат, он присел на диван, достал расписной, 
зеленого цвета с голубыми разводами, кисет и, скрутив цигарку, крикнул: 

- Павлюк! Иди покурим. 

В хату вошел второй казак. Сняв пилотку, он пригладил рукой огненно-рыжие 
волосы, присел против автоматчика на корточки и попросил бумаги. 

- Хуже нет службы посыльного! - подравнивая краешки оторванного клочка газеты, 
с досадой проговорил рыжий. 

- Это еще ничего - боев нет, - заметил автоматчик. У него был низкий и приятный 
грудной голос, а выговор - смесь украинского с русским, присущий кубанским 
линейным казакам. 

- Да что ничего? Сегодня, наверно, раз двадцать бегал - то в лес к разведчикам, 
то к батарейцам, то в госпиталь... К концу войны так натренируюсь, что 
рекордсменов перегоню... Нет, Захар, дневалить на конюшне во сто раз лучше. 

- Знаешь, товарищ Павлюк, всего краще командиром быть, - сказал, подумав, Захар.
 - Зараз тоби приказывают - и ты выполняешь по уставу... 

На дворе кто-то позвал посыльного. 

- А ведь меня опять!.. Я приду, Захар! - выбегая из комнаты, крикнул Павлюк. 

Оставшись один, Захар стал вспоминать родную станицу, прощание с матерью и 
братом, участником первой мировой войны... 

- Значит, едешь? Когда? - спросила мать. 

- Зараз, мамо, уже подседлали. 

- Ну, прощай! Бог тебя храни, - перекрестила и поцеловала в губы. Жены немае - 
у Анютки був? 

- А шо таке, мамо? 

- Вин спрашивае... Покрутився та и кинув? 

Морщинистое лицо старухи дрогнуло, по щекам покатились слезы. 

- Бог тоби судья... 

Брат Кирилл был сумрачен, задумчив и строг. В самую последнюю минуту прощания 
сказал: 

- Может, хлопцев моих встретишь, кланяйся. Коня береги - породистый, на рубку 
смело пойдет!