Доватор быстро оглянулся. Перед ним с усталой и в то же время беззаботной 
улыбкой на лице стоял Алексей Гордиенков. Из-под бурки у него выглядывали на 
одной ноге госпитальная брезентовая тапочка, а на другой хромовый сапог со 
шпорой. 

Доватор несколько секунд смотрел на него с молчаливым любопытством. 

- Хорош! - Доватор провел рукой по непокрытой голове. - Посоветуй, Антон 
Петрович, что мне с ним делать? 

Гордиенков, уловив приветливый взгляд и снисходительную усмешку, понял, что 
встрепка будет пустяковая. 

- Наградить, товарищ полковник! - ответил Осипов. Майор взял Алексея за руку и 
подвел к Доватору. - Он в тыл проскочил одним из первых. А в Подвязье вместе с 
Чалдоновым на тачанках въехали. Приспособили трофейные немецкие брички, 
поставили станковые пулеметы и ворвались нахально, как незваные гости на 
свадьбу. Все сошло удачно, но за риск маленько побранить надо. Хотя, как 
говорят, победителей не судят... 

- Хорошо, когда удача! В общем-то безобразие, ваше степенство! Доватор 
посмотрел на Гордиенкова строго и колюче. - Объясни мне, как ты сюда попал? 

Алексей без утайки рассказал все события последней ночи. 

За лесом пощелкивали винтовочные выстрелы, доносилось раскатистое "ура". 
Чалдонов порубил фашистов в деревнях Заболотская и Верга. Другие полки 
разгромили гарнизоны в Суровцеве, Турнаеве, Коноплеве, Пузькове, Пашкове. 
Казаки продвигались стремительно, в села врывались внезапно и дерзко. Немцы, не 
ожидавшие прорыва, в панике разбегались. 

В 13.00 конница сосредоточилась в лесу южнее деревни Никулино. Другая часть 
конницы, двигаясь по западному берегу реки Межа, ликвидировала гарнизоны в 
Курганове, Попкове, Старых Мокряках. 

В полдень 23 августа кавалеристы готовили первый обед на занятой врагом 
территории. 

В продуктах недостатка не было. В лагерь стекались укрывавшиеся от фашистов 
советские люди: кто нес буханку хлеба, кто - картошку, кто живого петуха. 

- Как же нам дальше-то быть, товарищи? - Не было человека, который не задал бы 
такого вопроса. 

Молоденькая девушка в коротеньком жакетике сидела против Доватора, морщила 
утомленное миловидное лицо, рассказывала: 

- Сестренке семнадцать... Пришли, забрали, увезли; куда - неизвестно. Говорят, 
в Германию. Хорошо, что меня дома не было. Я убежала в лес - там много наших 
скрывается от фашистов. Хотела фронт перейти, да вот вас встретила. В нашей 
деревне старик живет, беженец, пробирался из Белоруссии и застрял: жена 
заболела. Он направил меня к партизанам, а я их не нашла... Что мне делать? - 
Девушка кусала губы, морщилась, но не плакала. 

- Вы говорите, в вашей деревне штаб стоит? - спросил Доватор. 

- Да. Генерал есть, и еще один приезжал, останавливался в нашем доме. 

Девушка смотрела Льву Михайловичу в глаза. 

Сведения, которые она передала Доватору, совпадали с данными армейской разведки.
 В Рибшеве должен был стоять штаб немецкой армии. 

- Товарищ Аверина, а если вас направить обратно? 

- А зачем мне обратно? - спросила девушка. 

Она догадывалась, к чему клонит полковник. 

- Партизанить, - коротко ответил Доватор. 

- Но я же не нашла отряда! 

- Надо найти. Приведите сюда старика беженца. Место встречи мы вам укажем. 
Согласны? С вами пойдет одна наша девушка. 

Аверина решительно кивнула головой... 

В дивизионе разведчиков пир шел горой. На плащ-палатке была насыпана куча 
трофейных галет, стояла раскупоренная бутылка, консервы и круглая банка с