Глава 21 

Глава 22 

Глава 23 

...Будет, будет бандурист с седою по 

грудь бородою, а может, еще полный зрелого 

мужества, но белоголовый старец, вещий 

духом, и скажет он про них свое густое, 

могучее слово. И пойдет дыбом по всему свету 

о них слава, и все, что ни народится потом, 

заговорит о них... 

Н. В. Гоголь. "Тарас Бульба" 

Ч А С Т Ь  П Е Р В А Я 

ПРОЛОГ 

Отца своего Алексей Гордиенков не помнил. От матери он слышал, что отец в 
двадцатом году служил у Котовского, но домой с фронта не вернулся. 

После гражданской войны мать с Алешкой стала жить на Северном Кавказе, в 
небольшом районном городке, и поступила работать на фабрику. 

Все шло хорошо до тех пор, пока двадцатишестилетняя мать не вышла вторично 
замуж. 

Этот поступок матери вызвал на первых порах в Алешкиной душе законное 
удовлетворение и даже гордость. "У каждого порядочного мальчишки должен быть 
отец, и вот теперь он будет и у меня", - подумал Алешка. 

Однажды мать приехала домой на ломовом извозчике, а с ней - высокий черноусый 
мужчина с пушистым воротником на пальто. 

- Ну как? - спросил черноусый. 

- Ничего, - неопределенно ответил Алешка. 

- Это, Алешка, будет твой папа. Люби его, он хороший, - сказала мать. 

Алешка ничего не ответил. 

- Дикарь он у тебя, - заметил матери черноусый, взваливая на телегу кровать. 

На такое определение своих качеств Алешка и глазом не моргнул: бывали случаи, 
называли его и похуже!.. 

С переездом на новое местожительство Алешкина жизнь коренным образом изменилась.
 

Алешка был лишен привычной свободы и всех своих и без того немногих детских 
благ, а самое главное - материнской ласки. Он возненавидел свой новый дом, 
отчима. Стал пропадать неизвестно где, по нескольку дней не являлся домой 
ночевать. 

Пробовали его запирать в комнате. Он, как дикий волчонок, забивался в угол, 
молчал и только угрюмо косился на дверь. 

Как только ему удавалось вырваться из дому, он отправлялся шляться по огородам, 
жил на бахчах у караульщиков, у рыбаков, помогал хозяйкам носить с базара 
корзинки с провизией, за что получал пятак, а то и гривенник, но никогда не 
воровал. По вечерам ездил с другими ребятишками в ночное пасти лошадей. И тогда 
ему казалось, что нет в мире большего наслаждения, чем после горячей скачки 
сидеть ночью на опушке темного леса, возле пылающего костра, вышвыривать 
палочкой из потрескивающей золы печеную картошку. 

Днем, закинув в кусты надоевшие удочки, он раздевался и нырял с моста в воду. 
Накупавшись всласть, вылезал на берег и, зарывшись в накаленный солнцем песок, 
часами лежал не шелохнувшись. Был он смугл, как семенной волоцкий огурец, и его 
светлые кудри добела выгорели на солнце. 

Однажды бойцы кавалерийской части привели на реку купать лошадей. Это зрелище