Нас осталось шесть человек. Все ранены. Кожушко идет впереди - он теперь и наше 
боевое охранение, и главная ударная сила. 

Город в дыму, тлеют развалины. У Волги горят нефтяные цистерны, вдоль 
железнодорожного полотна пылают вагоны, а слева гремит, не стихая, жестокий бой,
 грохочут взрывы, сыплется разноцветный фейерверк трассирующих очередей, воздух 
насыщен тяжелым запахом пороховой гари. Там решается судьба города. Впереди, у 
Волги, вспышки осветительных ракет, видны немецкие патрули. 

Мы подползаем поближе и намечаем место прорыва. Главное, бесшумно снять патруль.
 Замечаем, что один из немцев временами подходит близко к одиноко стоящему 
вагону - там к нему легко подойти. С кинжалом в зубах к вагону уползает рядовой 
Кожушко. Нам видно, как фашист вновь подходит к вагону... Короткий удар, и 
гитлеровец падает, не успев вскрикнуть. 

Кожушко быстро снимает с него шинель, одевает ее и неторопливо идет навстречу 
следующему. Второй фашист, ничего не подозревая, сближается с ним. Кожушко 
снимает и второго. Мы быстро, насколько позволяют раны, пересекаем 
железнодорожное полотно. Цепочкой удачно проходим минное поле, и вот - Волга. 
Мы припадаем к волжской воде, такой холодной, что ломит зубы, пьем и никак не 
можем напиться. С трудом сооружаем небольшой плот из выловленных бревен и 
обломков и, придерживаясь за него, плывем по течению. Грести нечем, работаем 
руками, выбирая поближе к быстрине. К утру нас выбрасывает на песчаную косу к 
своим зенитчикам. Изумленно смотрят они на наши лохмотья и небритые худые лица, 
с трудом узнают своих; они кормят нас удивительно вкусными сухарями и рыбьей 
похлебкой (в жизни не ел ничего вкуснее ее!). Это была первая наша еда за 
последние трое суток. В тот же день зенитчики отправили нас в медсанбат... На 
этом Антон Кузьмич Драган закончил свой рассказ о том, что было с батальоном 
после 21 сентября. Теперь, таким образом, ясна судьба 1-го батальона 42-го 
гвардейского полка 13-й гвардейской дивизии. Это еще Одно свидетельство 
героизма наших воинов. Действуя самостоятельно, в изолированных гарнизонах, 
небольшими группами, они сражались за каждый дом, сражались до последней 
возможности, нанося огромные потери врагу. 

Героизм, проявленный нашими мелкими подразделениями, озадачивал врага. Каждая 
такая мелкая группа с успехом сражалась в пять и более раз сильнее противника. 

Враг начал бояться наших бойцов. Дорогу в Сталинград стали называть дорогой в 
могилу, сам Сталинград называли адом. 

- В Сталинграде каждый соревновался, кто смелее, кто выстоит, кто больше 
уничтожит захватчиков. 

- В те же дни большая группа автоматчиков противника, прорвавшаяся с танками к 
центральной пристани, отрезала от главных сил армии две стрелковые бригады и 
один полк дивизии Сараева, которые вели бой в районе улиц Курская, Кавказская и 
Краснопольская. Все же Паулюс не мог считать, что 21 сентября он полностью 
овладел южной частью города и центральной переправой. Там еще долго шли упорные 
бои. 

Вечером 21 сентября в районе Дар-Горы наши наблюдатели заметили скопление 
крупных сил пехоты и танков противника. Вскоре под прикрытием ураганного огня 
артиллерии и минометов враг ринулся в атаку. Они пытались с ходу прорваться на 
левый берег Царицы, но были встречены огнем наших заволжских батарей. Часть 
танков и пехоты отступила на исходные позиции, а с остальными дело довершили 
бойцы бригады Героя Советского Союза полковника Батракова, в большинстве своем 
состоявшей из моряков. Вот что рассказал участник этого боя лейтенант В. Жуков, 
возглавлявший группу из семнадцати моряков. 

"Прорвавшиеся танки с автоматчиками были встречены дружным огнем бойцов 
отделения старшины второй статьи Борисоглебского. Метким выстрелом из 
противотанкового ружья первый танк подбил сам командир отделения. Затем он взял 
на прицел вторую вражескую машину и тоже подбил ее. Но остальные танки, 
беспрерывно стреляя, продолжали двигаться, приближаясь к позициям моряков. 
Старшина Борисоглебский подбил еще один танк. Не выдержав меткого огня, 
гитлеровцы отошли в укрытие. Но вскоре атака повторилась. Теперь уже, кроме 
Борисоглебского, по танкам вел огонь матрос Балацин. Он спокойно ждал удобного 
момента, чтобы наверняка поразить цель. Такой момент наступил. Танк подставил 
борт. Балацин выстрелил. По броне вражеской машины побежали золотистые змейки 
пламени. Двумя меткими выстрелами был подбит и второй танк. Наступавшую пехоту 
косил пулеметчик матрос Кудреватый. Он подпускал фашистов на шестьдесят метров 
и только тогда открывал огонь..." 

Так они отбили шесть атак. Наших бойцов было семнадцать. А фашисты потеряли на 
этом участке восемь танков и до трех сотен солдат и офицеров. Советские морские 
пехотинцы ни на шаг не отступили с занятого ими рубежа. 

На другой день в центре города противник стремился отрезать дивизию Родимцева 
от главных сил армии. Атаки пехоты и танков на позицию гвардейцев Родимцева 
повторялись через каждый час. Лишь к вечеру, когда противник увеличил