настолько обессилены и обескровлены, что мы решили оставшихся людей и технику 
передать 42-й и 92-й стрелковым бригадам, а штабы вывести за Волгу для 
формирования дивизии. 

В эти дни нам пришлось серьезно поспорить с командующим артиллерией фронта 
генерал-майором В. Н. Матвеевым. Он требовал, чтобы артиллерийские части, 
прибывавшие со своими дивизиями на усиление 62-й армии, переправлялись на 
правый берег Волги, в город, а Военный совет армии категорически возражал 
против этого. Мы оставляли артиллерийские полки стрелковых дивизий за Волгой, а 
наблюдательные пункты переносили на правый берег, откуда можно было руководить 
маневром огня орудий и батарей на широком фронте. Только минометы и 
противотанковую артиллерию мы просили переправить вместе со своими частями. 

В городе мы не могли иметь ни конной, ни механической тяги для артиллерии: 
тягачи, машины и лошадей негде было укрыть от огня противника. Следовательно, 
мы лишались маневра колесами. Перетаскивать же пушки и гаубицы на руках через 
развалины городских зданий и по изрытым бомбами и снарядами улицам было 
невозможно. Доставка снарядов для артиллерии через Волгу в город со второй 
половины сентября стала делом очень тяжелым, порой совершенно невозможным. Днем 
враг просматривал все подходы с востока к Волге. С 22 сентября, выйдя к 
центральной пристани, он обстреливал прицельным огнем каждую лодку. 
Рассчитывать на ночную перевозку боеприпасов также было рискованно: противник 
знал районы наших переправ и на протяжении всей ночи освещал Волгу, 
"подвешивая" над ней осветительные бомбы и ракеты. Значительно легче было за 
сто километров подвезти боеприпасы к Волге, чем переправить их через 
километровое водное пространство. 

Военный совет фронта принял нашу точку зрения. 

Решение оставить дивизионную артиллерию на левом берегу сыграло положительную 
роль в ходе оборонительных и наступательных боев в городе. 

Оставив пушечные и гаубичные полки за Волгой, каждый командир дивизии или 
бригады всегда мог вызвать огонь своей артиллерии на любой участок фронта. А 
командующий артиллерией армии генерал-майор Н. М. Пожарский в нужный момент мог 
сосредоточить огонь заволжских батарей всех бригад и дивизий в один район. 

С 20 сентября каждые сутки часов около 5 вечера у меня собирались генералы Н. И.
 Крылов, Н. М. Пожарский, К. А. Гуров, начальник разведки полковник М. 3. 
Герман. Основываясь на сведениях разведки, мы намечали квадраты, в которых 
гитлеровцы накапливались для наступления. Ночью, ближе к рассвету, мы открывали 
по этим квадратам внезапный артиллерийский огонь, давали залпы "катюш", 
направляли удары авиации дальнего действия. В этих случаях каждый снаряд или 
мина, посланные в центр скопления противника, приносили больше пользы, чем при 
заградительном огне по рубежам и площадям. Так мы истребляли живую силу 
противника, изматывали гитлеровцев, били и хлестали их прицельным огнем. После 
таких ночных налетов фашисты шли в наступление морально подавленные. 20 
сентября бой начался с наступлением рассвета. На правом нашем фланге (Рынок - 
Орловка - Разгуляевка) продолжались сковывающие бои, а в районе Мамаева кургана 
полки 95-й и 112-й стрелковых дивизий встретили атаку уже свежих сил противника.
 

В полдень командир 95-й дивизии полковник Горишный, докладывая мне обстановку, 
сказал: 

- Если не считать незначительных колебаний фронта, на какие-нибудь сто метров в 
ту или другую сторону, положение на Мамаевом кургане осталось без перемен. 

- Учтите, - предупредил я его, - колебания хотя бы и на сто метров могут 
привести к сдаче кургана... 

- Умру, но с Мамаева кургана не отойду! - ответил, помолчав, Горишный. 

Командир дивизии полковник Василий Акимович Горишный и его заместитель по 
политической части Илья Архипович Власенко глубоко и верно осмысливали ход боев,
 и на этой основе у них сложилась большая боевая дружба. Они как бы дополняли 
друг друга: первый был не только командиром, но и коммунистом, уделяющим 
большое внимание политическому воспитанию личного состава; второй же, руководя 
партийно-политической работой, детально вникал в существо боевых операций, умел 
разумно, со знанием дела говорить с любым командиром-специалистом. 

Слушая по телефону их доклады об обстановке на фронте дивизии, я не сомневался 
в достоверности и объективности оценки фактов независимо от того, кто мне 
докладывал - Горишный или Власенко. Каждый из них был хорошо осведомлен в 
оперативной обстановке и хорошо знал повадки врага. 

Дивизия Горишного пришла в город вслед за дивизией Родимцева. Она также с ходу, 
прямо с переправы через Волгу, без всякого промедления вступила в бой за Мамаев 
курган, затем в районе заводов Тракторный и "Баррикады". Полки этой дивизии, 
точнее, только штабы полков по очереди отводились ненадолго за Волгу, чтобы там,