- Вы все время находились в ставке? 

- Я работал начальником отдела боевой подготовки. Я был также в Москве и до мая 
сорок первого года замещал там военного атташе, а затем меня назначили 
начальником штаба армейской группы на Востоке. 

- Значит, это в Москве вы научились русскому языку, и с вашей помощью Гитлер 
получал информацию о Советских Вооруженных Силах? Где вы были во время 
Сталинградского сражения и как вы к нему относитесь? 

- Я был в это время на Центральном фронте, у Ржева. Ужасно - этот Сталинград! С 
него начались все наши несчастья... Вы были в Сталинграде командиром корпуса? 

- Нет, командующим армией. 

- Я читал сводки о Сталинграде и доклад Манштейна Гитлеру. 

Долгая пауза. Чтобы прервать молчание, я спросил: 

- Почему Гитлер покончил жизнь самоубийством? 

- Военное поражение, которого он не предвидел. Надежды немецкого народа на 
будущее потеряны. Фюрер понял, какие жертвы понес народ, и, чтобы не нести 
ответственности при жизни, решил умереть. 

- Поздно понял, - заметил я. - Какое было бы счастье для народа, если бы он это 
понял пять-шесть лет назад... 

Беру завещание Гитлера и читаю вслух: 

- "Хотя в годы борьбы я считал, что не могу взять на себя такую ответственность,
 как женитьба, теперь, перед смертью, я решил сделать своей женой женщину, 
которая после многих лет настоящей дружбы приехала по собственному желанию в 
этот уже почти окруженный город, чтобы разделить мою судьбу. 

Она пойдет со мной на смерть по собственному желанию, как моя жена, и это 
вознаградит нас за все, что мы потеряли из-за моей службы моему народу". 

Обращаюсь к Кребсу: 

- Ева Браун как будто не арийской крови. Как же это Гитлер отошел от своих 
принципов? 

Кребс поморщился и ничего не сказал. 

Мне пришлось добавить: 

- Жаль! Может быть, провести телефон из этого дома к Геббельсу? переменил я 
тему разговора. 

- Я буду очень рад, - встрепенулся Кребс. - Тогда и вы сможете говорить с 
доктором Геббельсом. Я готов послать с вашими телефонистами своего адъютанта 
это поможет. 

Позвонил маршал Жуков, я доложил, что Кребс с 15-го марта - начальник 
генерального штаба, читаю по телефону документ Геббельса о полномочии Кребса. 

Мы договорились, что полковник, сопровождавший Кребса, и немецкий переводчик 
возвратятся к себе, чтобы установить прямую телефонную связь с имперской 
канцелярией. С ними ушли два наших связиста - офицер и рядовой, которых выделил 
начальник штаба армии. 

К этому времени ко мне на КП прибыли член Военного совета армии генерал-майор 
Пронин, мой первый заместитель генерал-лейтенант Духанов, начальник 
оперативного отдела полковник Толконюк, начальник разведки полковник Гладкий. 
его заместитель подполковник Матусов и наш переводчик капитан Кельбер. 

Мы перешли в соседнюю комнату, приспособленную под столовую. Принесли чай, 
бутерброды. Все проголодались. Кребс тоже не отказался. Взял стакан и бутерброд.
 Я заметил, как дрожат у него руки. 

Сидим уставшие. Чувствуется близость конца войны, но ее последние часы 
утомительны. Ждем указания Москвы. 

А фронтовая жизнь шла своим чередом. Штаб армии предупредил войска, в первую 
очередь армейских артиллеристов, что надо быть готовыми к продолжению штурма. 
Разведчики вели наблюдение за противником, его резервами, снабжением. В 
подразделения подвозили боеприпасы и горючее. Саперы строили и улучшали