"Танковые дивизии групп армий "Центр" и "Север" будут иметь только по одному 
танковому батальону. Маневренность войск значительно снизилась из-за высоких 
потерь в автомашинах и лошадях, которые не могут быть восполнены... ВВС: 
количество боеготовых самолетов снизилось в среднем на 50-60 процентов от 
уровня, существовавшего на 1 мая 1941 г. В зенитной артиллерии сильно возросла 
материальная часть, но недостает людей". Вывод гласит: "Боеспособность 
вооруженных сил в целом ниже, чем весной 1941 г., что обусловлено 
невозможностью в полной мере обеспечить их пополнение людьми и материальными 
средствами"{20} . 

Неудивительно, что в то время очень и очень многое из этих крайне необходимых 
нам данных не было известно советскому командованию. Условия тогда были таковы, 
что Ставка и Генеральный штаб не получили еще возможности с требуемой полнотой 
и определенностью вскрыть истинное состояние вооруженных сил гитлеровской 
Германии. 

Весьма характерно, что к началу летней кампании 1942 года благодаря героическим 
усилиям Коммунистической партии и советского народа общая численность нашей 
Действующей армии возросла до 5,1 миллиона человек, в ее составе насчитывалось 
44900 орудий и минометов, почти 3900 танков, около 2200 боевых самолетов. 
Фашистская же Германия и ее союзники к этому времени имели на 
советско-германском фронте 6,2 миллиона человек, около 3230 танков и штурмовых 
орудий, почти 3400 боевых самолетов и до 57 тысяч орудий и минометов{21} . 

Сравнивая приведенные данные, мы видим, что превосходство в людях по-прежнему 
было на стороне противника. 

Некоторое количественное и большое качественное превосходство в боевых 
самолетах давало серьезное преимущество немецкому командованию, поскольку 
сохранялось подавляющее господство вражеской авиации в воздухе. Красная Армия 
имела заметное превосходство в количестве танков, но значительная часть нашего 
бронетанкового парка по своим боевым качествам уступала немецкому. 

При подготовке летней кампании 1942 года немецко-фашистское командование 
понимало, что оно не располагает достаточными силами для достижения победы над 
Советским Союзом путем нанесения одновременных ударов на всех трех основных 
стратегических направлениях - северном, центральном и южном,- как это было 
перед началом агрессии против нашей страны. 

Тем не менее большинство немецко-фашистских стратегов было уверено в скорой 
победе. Заглядывая в адскую кухню, где варились планы продолжения преступной 
войны против Советского Союза, мы воочию убеждаемся, что отнюдь не один Гитлер 
был их автором. В их подготовке принимал участие весь высший генералитет 
немецко-фашистской армии. И происходило это в обстановке самого безудержного 
карьеризма и конкуренции, когда каждый из сподвижников Гитлера изо всех сил 
стремился изобрести "самый лучший план быстрейшего разгрома первой 
социалистической державы". Среди этих прожектов Гитлер выбирал тот, который 
казался ему наиболее надежным. 

Вызвал споры среди гитлеровского генералитета лишь вопрос, какое именно 
направление выбрать для главного удара. 

Командующий группой армий "Север" генерал-фельдмаршал Кюхлер предлагал: 
первоначально осуществить наступление на северном участке советско-германского 
фронта с целью овладения Ленинградом{22} . Гальдер же продолжал считать 
решающим центральное направление и рекомендовал нанести главный удар на Москву 
силами группы армий "Центр". Он и его единомышленники полагали, что разгром 
советских войск на центральном направлении и овладение Москвой, обеспечат успех 
кампании и войны в целом{23} . 

Гитлер рассмотрел все эти предложения и решил, видимо по совету Кейтеля, начать 
кампанию большим наступлением на юге с целью овладения Кавказом, а затем по 
мере высвобождения сил наносить удары и на других направлениях, в частности в 
районе Ленинграда. 

28 марта 1942 года в ставке Гитлера состоялось специальное совещание, на 
котором был окончательно принят план летнего наступления. Присутствовавший на 
этом совещании генерал Варлимонт впоследствии писал: "...Гитлер, невзирая на 
постигшие немцев неудачи, вновь возвратился к своей основной идее, которой он 
придерживался в декабре 1940 года и летом 1941 года. Он снова хотел 
сосредоточить основные усилия на крайних флангах широко растянутого фронта. 
Разница состояла лишь в том, что большие потери, которые понесла сухопутная 
армия и которые не удалось целиком восполнить, вынуждали его ставить перед 
собой последовательно одну цель за другой, начиная с южного участка, с Кавказа. 
Москва как цель наступления пока совершенно отпадала"{24} . 

В соответствии с принятым на этом совещании решением 5 апреля 1942 года Гитлер 
издал директиву No 41, руководствуясь которой немецко-фашистские войска после 
солидной подготовки вступили в летнюю кампанию. Общий замысел ее был определен 
этой директивой следующим образом: