докладов!
      Зная генерала Музыченко как человека на редкость энергичного и не 
оченьто склонного к писанине, трудно было поверить, что у него хватило 
терпения на столь пространный документ. Повидимому, штабисты постарались.
      Быстро просмотрев содержание доклада, я сказал, что если согласиться с 
этим предложением, то потеряет всякий смысл и наступление армии Потапова.
      — Вот тото и оно, — огорченно отозвался Пуркаев. — Выходит, мы должны 
перейти к пассивной обороне, а это позволит немцам беспрепятственно атаковать 
Киев. Именно поэтому мы не можем согласиться с доводами генерала Музыченко. 
Ставка требует от нас решительных контрударов с целью закрытия бреши и 
ликвидации вражеских сил. Что же, мы вместо выполнения приказа представим в 
Москву доклад о том, что у нас мало сил и мы не можем наступать в этих 
условиях? разве в Ставке и в Генеральном штабе не понимают, в каком положении 
находятся наши войска?!
      Объективности ради должен заметить, что генерал Музыченко нисколько не 
сгущал красок, говоря о тяжелейшем положении своей армии и о недостатке сил для 

наступления. И все же в той обстановке, когда фронт был рассечен, иного выхода 
не было. Переход наших войск к пассивной обороне был бы лишь на руку противнику.


      Контрудар 6й армии на Романовку, если бы даже не привел к закрытию бреши 

в линии фронта, сковал бы в этом районе значительные силы противника, облегчив 
положение под Киевом. К тому же наступление наших войск давало надежду 
соединиться с окруженными севернее Нового Мирополя частями 7го стрелкового 
корпуса.
      Я спросил, готовить ли соответствующий ответ командованию 6й армии. 
Пуркаев сказал, что в этом нет необходимости: к Музыченко выехал генерал 
Панюхов, который сообщит ему о решении Военного совета и проконтролирует 
выполнение директивы.
      Наши контрудары под НовоградВолынским и Бердичевом, хотя и не полностью, 

достигли цели, но фашистские войска были скованы в этом районе, и гитлеровскому 

командованию пришлось вводить свежие резервы. Изза этого оно не решалось 
бросить свои главные силы на штурм Киева.
      К чести генерала Музыченко, он сам понял важность контрударов и отдал их 
организации всю свою энергию. К сожалению, сил в его распоряжении оставалось 
все меньше. Надежды, что он сможет использовать для наступления на Романовку 
16й мехкорпус, не сбылись. Соединения этого корпуса постепенно втянулись в 
ожесточенные бои с бердичевской группировкой врага, и перебросить их в район 
нанесения контрудара так и не удалось. А нараставший натиск фашистских войск 
под Бердичевом сильно тревожил нас: они могли прорваться отсюда в тыл нашим 6й 

и 12й армиям. Поэтому командующий фронтом требовал от группы генерала Огурцова 

все новых и новых ударов по врагу. Группа С. Я. Огурцова и части 16го 
мехкорпуса выполнили задачу. Наши войска сумели здесь на целую неделю задержать 

главные силы двух моторизованных корпусов из танковой группы генерала Клейста.
      Высокую отвагу проявили бойцы и командиры мотострелкового батальона 
сводного отряда 8й танковой дивизии 4го мехкорпуса. Когда фашисты внезапно 
ворвались в Бердичев, мы не успели вывести из города 70 вагонов с боеприпасами. 

Нельзя было допустить, чтобы патроны, снаряды и авиабомбы, изготовленные руками 

советских людей, попали в руки врага. Было приказано уничтожить их. Это задание 

было возложено на батальон майора А. И. Копытина. Советские бойцы пробились на 
станцию. Фашисты отчаянно их атаковали, пытаясь окружить и уничтожить. Но 
никакие силы не могли заставить наших воинов отступить. И лишь когда саперы 
закончили минирование состава, майор Копытин подал команду пробиваться к своим. 

К вагонам прорвались фашистские автоматчики. И в это время грянули взрывы. 
Считали, что весь батальон Копытина погиб. Каково же было удивление, когда 
через восемь дней майор привел своих бойцов в расположение наших частей. Люди 
были до крайности измучены, но горды сознанием выполненного долга. Причем их 
оказалось больше, чем отправлялось на задание: майор Копытин по пути влил в 
свой батальон более двух рот другой дивизии, оказавшихся в окружении.
      А о танкистах сводного отряда 10й танковой дивизии ходили легенды. Так, 
весь фронт узнал о старшем лейтенанте Д. С. Пелевине. Командир сводного отряда 
приказал ему захватить «языка». Пелевин повел свою «бетушку» — так бойцы 
прозвали легкий танк БТ — сквозь огонь на северную окраину Бердичева, занятого 
фашистами. Поднялся переполох. Танкисты Пелевина, давя гусеницами вражеских 
солдат, хладнокровно выбирали «языка» поценнее. Вот им удалось опрокинуть 
мотоцикл, на котором ехал немецкий офицер. Тот вскочил и пытался убежать. 
Пелевин выпрыгнул из танка, догнал гитлеровца, обезоружил и потащил его. Когда 
немца уже втиснули в люк, Пелевин вдруг заметил, что у фашиста нет сумки, видно,