коммуникациям и тылам прорвавшегося к Киеву врага. От командующих 6й и 12й 
армиями требуется во что бы то ни стало удержать занимаемые сейчас рубежи. 
Управление 26й армии по решению командующего фронтом перебрасывалось в 
Переяслав, ему поручалось объединить все войска, выдвигаемые из тыла на 
левобережье Днепра к югу от Киева.
      На усиление гарнизона Киевского укрепрайона кроме переданных ему двух 
бригад 2го воздушнодесантного корпуса и частей 147й стрелковой дивизии 
направлялись части 206й стрелковой дивизии. (К сожалению, обе эти дивизии были 

малочисленны и слабо вооружены, так как значительная часть их продолжала 
сражаться в окружении).
      Командующий напомнил, что для нанесения удара по прорвавшимся к Киеву 
войскам Клейста пока слишком мало сил. Но через дватри дня начнут подходить 
переданные из резерва Ставки две стрелковые дивизии. Во главе их станет 
управление 27го стрелкового корпуса. Несколько позднее подойдет 64й 
стрелковый корпус. Эти войска следуют по железной дороге из СевероКавказского 
военного округа. Прибывающие войска командующий фронтом решил сосредоточить 
так: 27й стрелковый корпус — северозападнее Киева, 64й корпус — югозападнее 

города. Ближайшая их задача — упрочить оборону Киева на обоих флангах Киевского 

укрепленного района, не допуская их обхода противником.
      Кирпонос предложил Пуркаеву и мне подумать, как лучше использовать эти 
два корпуса, чтобы во взаимодействии с войсками укрепленного района 
основательно зажать в клещи прорвавшиеся к Киеву дивизии врага.
      Командующему Пинской флотилией контрадмиралу Рогачеву ставилась задача 
прикрыть переправы на Днепре на участке от Киева до Канева и ни в коем случае 
не допустить форсирование реки противником.
      Особую тревогу у генерала Кирпоноса вызывал разрыв, образовавшийся в 
линии войск между 6й армией и Киевским укрепрайоном к северозападу от Фастова.

 Здесь пока стоял сводный отряд, в состав которого входили 94й пограничный 
отряд, 6й и 16й мотострелковые полки. Этот небольшой отряд должен был 
прикрывать 70километровый рубеж от Скраглевки до Скочища. Подкрепить его пока 
было нечем. Командующему очень хотелось за этим слабо прикрытым участком фронта 

иметь сильный резерв. Вот почему он приказал принять все меры, чтобы возможно 
быстрее привести в порядок и несколько пополнить личным составом и вооружением 
6й стрелковый корпус, который выводился в резерв фронта в район Белой Церкви.
      В заключение Кирпонос решил управление 26й армии перебросить в Переяслав 

и пока поручить ему объединить все войска, выдвигаемые на левобережье Днепра к 
югу от Киева.
      Как только командующий закончил постановку задач войскам, все стали 
расходиться. Я тоже зашагал к двери, но Кирпонос остановил:
      — А вы, товарищ Баграмян, заканчивайте быстрее самые неотложные дела и 
поезжайте в Киевский укрепленный район. На месте ознакомьтесь с обстановкой я 
помогите коменданту района покрепче организовать оборону, особенно 
противотанковую. Необходимо наладить четкое взаимодействие между пулеметными 
батальонами укрепрайона и полевыми войсками, организовать устойчивое управление 

всеми силами, обороняющими этот важный рубеж. По возвращении доложите о 
состоянии укрепрайона и принятых на месте мерах.
      Когда я вышел из домика командующего, завыла сирена. Очередной воздушный 
налет. Люди побежали в укрытия. В помещениях остались только дежурные. Беру 
необходимые документы и спешу на узел связи, чтобы передать в Генштаб очередное 

донесение о сложившейся обстановке и принятых решениях. Перебегая от укрытия к 
укрытию, я не надеялся застать когонибудь из телеграфистов: тоже, наверное, 
попрятались. Когда вошел на узел связи, все помещение содрогалось от взрывов, с 

потолка сыпалась штукатурка. Но в свете пляшущих на шнурах лампочек я увидел за 

аппаратами девушек. Низко склонившись над ними, они работали. Пальцы их 
привычно быстро бегали по клавишам.
      При виде этой картины я почувствовал невольное восхищение. Какое сознание 

своего долга! В обычной обстановке эти девушки способны были упасть в обморок, 
завидев безобидную мышь, а тут они проявляют величайшее самообладание. Недавно 
мои бывшие сослуживцы напомнили мне фамилии двух из этих девушек — Ани 
Резниченко и Жени Ночвиной.
      Прошел к аппарату, по которому поддерживалась связь со Ставкой, и начал 
диктовать. Телеграфистка уверенно застучала клавишами. Передав информацию, 
поспешил к себе. Воздушная тревога кончилась, и вокруг наступила удивительная 
тишина, какая бывает обычно после грозы. Только густой, едкий дым и пыль, 
расщепленные деревья, догоравшие машины да стоны раненых напоминали о жестоком 
вражеском налете.
      Не успел я проверить подготовленные для армии боевые распоряжения и 
приказы, как меня пригласил Пуркаев. Он был расстроен. Оказывается, только что 
командующего вызывала на провод Москва. Ставка считает наши действия