заявился мой старый товарищ Никанор Дмитриевич Захватаев.
      — Товарищ полковник! — начал он строго официально. — Прибыл для 
прохождения дальнейшей службы в должности вашего заместителя. — И тотчас широко 

улыбнулся: — Здравствуйте, Иван Христофорович! Вот и снова мы вместе!
      От неожиданности я не нашел слов и лишь крепко обнял его. Да, в столь 
тяжкое время заполучить такого прекрасного помощника — счастье.
      Наши жизненные пути чрезвычайно схожи. По возрасту почти ровесники, в 
мировую войну были офицерами русской армии, в ряды Красной Армии вступили почти 

одновременно. Я окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе в 1934 году, 
Никанор Дмитриевич — годом позднее. В 1938 году я завершил учебу в Академии 
Генерального штаба и остался преподавателем в ней. Через год ко мне 
присоединился Захватаев. В 1940 году я уехал в войска Киевского Особого 
военного округа. Не прошло года, и он появился тут.
      Захватаев был обаятельным человеком, с типично русской внешностью. Я 
всегда верил в его способности, и не ошибся. Позже он прославился как 
командующий 1й ударной армией, которая вписала в историю Советских Вооруженных 

Сил не одну героическую страницу.
      28 июня мой заместитель был направлен к Потапову. Он должен был на месте 
разобраться в обстановке и оказать возможную помощь в решении общей задачи, 
стоявшей перед войсками правого крыла нашего фронта.
      Поскольку положение в районе Острога оставалось для нас неясным, 
командующий фронтом решил выдвинуть на подготовленный по линии 
Староконстантинов, Базалия, Новый Вишневец отсечный оборонительный рубеж свои 
резервы: 24й мехкорпус, 199ю стрелковую дивизию и закончившие к тому времени 
свое формирование три противотанковые артиллерийские бригады — на тот случай, 
если фашистские войска из района Острога повернут на юг, в тыл главным силам 
фронта.
      Командиры резервных соединений были срочно вызваны в штаб. Среди них был 
мой товарищ генералмайор Владимир Иванович Чистяков, старый конник, соратник 
легендарного Котовского. Мы знали друг друга с 1924 года, со времени учебы в 
высшей кавалерийской школе. Сейчас Чистяков командовал 24м мехкорпусом. 
Приехав в Тарнополь, он сразу же разыскал меня и поинтересовался последними 
данными с полей сражения. Когда речь зашла о задаче его корпуса, Чистяков 
выразил опасение за свой правый фланг. Я успокоил друга: мне уже было известно, 

что правее корпуса Чистякова, в Остропольский укрепленный район, будет 
переброшена 1я воздушнодесантная бригада. Онато и прикроет его правый фланг.
      — Эх, дело не только в этом, — вздохнул Чистяков. — Корпус наш далеко не 
тот, каким хотелось бы его видеть. Ведь мы только развернулись с его 
формированием. Новых танков получить не успели, автомашин нет, с вооружением 
плохо… Так что, дружище, если услышишь, что не так хорошо воюем, не суди строго.

 Знай: делаем все, что в наших силах.
      Мы уже распрощались, когда я вспомнил, что в корпусе Чистякова 216й 
моторизованной дивизией командует мой бывший сослуживец по Ленинаканскому 
кавалерийскому полку Ашот Саркисян. Спросил, как у него дела. Чистяков 
заговорил о полковнике Саркисяне с восторгом. Отличный командир, любимец бойцов.


      Приятно было слышать, что оправдались те аттестации, которые я писал на 
Ашота Саркисяна, когда он еще был командиром эскадрона в моем полку. Лихой 
конник и душевный человек, он отличался живым и острым умом. Все схватывал на 
лету, в совершенстве владел любым оружием и слыл большим знатоком тактики. 
Бойцы так и льнули к нему, готовы были часами слушать его беседы — всегда 
глубокие, яркие, страстные.
      — Умеет наш Ашот словом зажигать людей, — сказал Чистяков. — А сейчас это 

особенно нужно.
      Очень хотелось мне увидеться с Саркисяном. Но так и не удалось. Мой 
отважный друг геройски погиб в тяжелых июльских боях…
      Чистяков и командиры других соединений, выдвигаемых на отсечный рубеж, 
получив задачи, уехали. Но впоследствии выяснилось, что мы поспешили выдвинуть 
сюда наш последний крупный резерв. Фашистское командование в те дни вовсе не 
намеревалось поворачивать на юг свою главную ударную группировку. Враг рвался 
прямо на Киев. Выручили нас инициатива и энергичность командарма М. Ф. Лукина. 
Об этом рассказал возвратившийся ночью из 16й армии офицер оперативного отдела.


      Генерал Лукин сразу же оценил угрожающие последствия прорыва немцев на 
Острог. Он немедленно поднял по тревоге готовившийся к погрузке в эшелоны 381й 

мотострелковый полк подполковника А. И. Подопригоры и двинул его навстречу 
врагу. Затем командарм начал перебрасывать к Острогу и другие части 109й 
моторизованной дивизии 5го мехкорпуса, которые уже погрузились было в вагоны. 
И всетаки сил не хватало. Но Лукин, человек напористый и властный, прибрал к 
рукам все, что оказалось поблизости. Дело осложнялось тем, что командарм 
остался без своего штаба, который уже выехал на Западный фронт. Лукина и это не