Гудериана. Однако, несмотря на столь большие силы, противнику не удалось 
нанести поражение кавалеристам. 5я кавалерийская дивизия генерала В. К. 
Баранова, умело маневрируя, отскочила на десяток километров и в упорных боях 
задержала противника. А 9я кавдивизия генерала А. Ф. Бычковского внезапной 
ночной атакой пробилась к своим и включилась в бои за Штеповку, которая 
неоднократно переходила из рук в руки.
      Выполняя приказ маршала Тимошенко, командующие 21й и 40й армиями 
настойчиво добивались ликвидации прорыва. В боях здесь участвовали кавкорпус 
Белова и только что прибывшая из резерва Ставки 1я гвардейская мотострелковая 
дивизия полковника А. И. Лизюкова.
      1 октября с востока и с севера Штеповку атаковали части 9й кавалерийской 

и 1й гвардейской мотострелковой дивизий, а танковая бригада полковника Хасина 
направилась в обход с югозапада. К середине дня гвардейцы Лизюкова были 
остановлены на ближних подступах к поселку. Тогда Белов двинул свой резерв — 
5ю кавалерийскую дивизию. Спешенные конники поддержали гвардейцев. Когда бой 
переместился на северовосточную и северную окраины поселка, танки полковника 
Хасина ворвались с югозапада, а с юговостока — в конном строю кавалерийский 
полк майора А. Н. Высоцкого. Конники лихо работали клинками. Зажатые со всех 
сторон фашисты вначале сопротивлялись, а потом побежали из поселка. Накануне 
прошел дождь. Машины гитлеровцев буксовали, увязая в грязи. А по дороге уже 
мчались, сверкая обнаженными шашками, советские кавалеристы. Фашисты оставляли 
застрявшую технику и удирали. Конники Белова неотступно преследовали их.
      За несколько дней наши войска освободили 20 сел, захватили 150 орудий, 5 
минометных батарей и много другого вооружения. Около 8 тысяч трупов, более 
тысячи грузовых автомашин, 500 мотоциклов, 2000 немецких лошадейтяжеловозов 
оставили фашисты на пути своего бегства.
      «Дело под Штеповкой» на фоне общей тяжелой обстановки прозвучало особенно 

громко и доставило нашим бойцам и командирам огромную радость. Возрожденный 
ЮгоЗападный фронт показал, что он может громить врага.
      Мне приказано выехать в штаб фронта, который находился в Харькове. По 
дороге я обратил внимание, что в тылу у нас почти не осталось войск — все 
брошено к линии фронта. Большая часть оборонительных работ велась населением. 
Лишь на подступах к Харькову на строительстве укреплений можно было коегде 
увидеть людей в солдатских шинелях.
      Фронтовое управление было разбросано по всему городу. Мне повезло: 
попался знакомый командир из управления связи. Ну, а лучше связистов дислокацию 

фронтового аппарата никто не знает. Офицер сказал, что Военный совет и все 
основные отделы штаба разместились в пригороде на обкомовских дачах. И вот я у 
начальника штаба фронта генералмайора Александра Петровича Покровского. Я знал 

его еще по совместной учебе в Академии Генерального штаба. Этот весьма 
эрудированный в военном деле человек держался всегда спокойно, говорил тихо, 
немногословно и, может быть, поэтому казался несколько замкнутым, суховатым.
      Когда я вошел к Александру Петровичу, он оторвался от карты, взглянул на 
меня усталыми глазами. Я доложил, что после выхода из окружения находился в 
21й армии, выполняя задание маршала Тимошенко. Теперь хочу узнать о своей 
дальнейшей судьбе.
      Начальник штаба выслушал меня и тихо спросил:
      — Все?
      — Все, товарищ генерал.
      — А теперь идите к маршалу, пусть он решает, где вам дальше работать. — И 

Покровский снова склонился над картой.
      Вскоре я убедился, что мой новый начальник — интеллигентный, умный, 
уравновешенный и отзывчивый человек. А кажущаяся на первый взгляд сухость 
объяснялась его беспредельной увлеченностью работой. И днем и ночью можно было 
увидеть Александра Петровича склонившимся над картой.
      Иду к маршалу С. К. Тимошенко, возглавившему теперь ЮгоЗападный фронт. 
Семен Константинович, стройный, сухощавый, поднялся изза стола, поздоровался и 

сразу стал расспрашивать о подробностях действий войск при выходе из окружения. 

Потом маршал сказал, что намерен оставить меня работать в штабе фронта.
      — Люди нам вот как сейчас нужны, — и он дополнил свои слова красноречивым 

жестом.
      Семен Константинович попросил детально рассказать о состоянии и 
работоспособности штаба 21й армии, о войсках, в которых мне довелось побывать. 

Особенно долго расспрашивал он о дивизии Руссиянова. Когда я доложил объяснение 

командира дивизии о причинах серьезных потерь, которые понесло соединение в 
районе Ромн, маршал поморщился:
      — Командовать надо лучше, а он объективные причины ищет.
      Я не понял тогда, почему Семен Константинович так сердится на Руссиянова. 

Узнал это потом, когда мне в руки попала телеграмма Сталина, в которой