расходовании боеприпасов и продовольствия.
      Когда аппарат умолк, Кирпонос сказал Бурмистенко:
      — Легко сказать — вести строгую экономию. С продовольствием еще куда ни 
шло. Можем до предела сократить паек, бойцы поймут нас. Но как заставить 
экономить боеприпасы, когда на всем фронте фашисты лезут как бешеные волки, 
почуявшие добычу!
      Весь остаток дня прошел в хлопотах по затыканию бесчисленных брешей в 
800?километровой линии фронта, по вызволению попавших в окружение отдельных 
соединений 5й и 21й армий.
      Вечером 11 сентября Кирпоноса вызвала Москва. Командующий фронтом в 
сопровождении Бурмистенко, Рыкова, Тупикова и Захватаева поспешил в аппаратную. 

На этот раз на проводе был сам Верховный Главнокомандующий.
      Поздоровавшись, Сталин заявил: «Ваше предложение об отводе на рубеж 
известной вам реки кажется опасным». Он сослался при этом на неудачи, когда 
войска фронта отходили за Днепр. «Какая гарантия, что то же самое не повторится 

теперь? Это первое. А потом второе: в данной обстановке на восточном берегу 
Днепра предлагаемый вами отвод войск будет означать окружение наших войск, так 
как противник будет наступать на вас не только со стороны Конотопа, то есть с 
севера, но и с юга, то есть со стороны Кременчуга, а также с запада, так как 
при отводе наших войск с Днепра противник моментально займет восточный берег 
Днепра и начнет атаки. Если конотопская группа противника соединится с 
кременчугской группой, вы будете окружены…»
      Кирпонос не сводил глаз с медленно тянувшейся ленты.
      «Как видите, ваши предложения о немедленном отводе войск без того, что вы 

заранее подготовите рубеж по реке Псел, вопервых, и, вовторых, поведете 
отчаянные атаки на конотопскую группу противника во взаимодействии с Брянским 
фронтом, — повторяю, без этих условий ваши предложения об отводе войск являются 

опасными и могут привести к катастрофе. Какой же выход? Выход может быть 
следующий.
      Первое. Немедленно перегруппировать силы хотя бы за счет Киевского 
укрепрайона и других войск и повести отчаянные атаки на конотопскую группу 
противника во взаимодействии с Еременко, сосредоточив в этом районе девять 
десятых авиации. Еременко уже даны соответствующие указания. Авиационную же 
группу Петрова мы сегодня специальным приказом передислоцируем на Харьков и 
подчиним ЮгоЗападному направлению.
      Второе. Немедленно организовать оборонительный рубеж на реке Псел или 
гделибо по этой линии, выставив большую артиллерийскую группу фронтом на север 

и на запад и отведя пятьшесть дивизий на этот рубеж.
      Третье. По исполнении этих двух пунктов, и только после исполнения этих 
двух пунктов, то есть после создания кулака против конотопской группы и после 
создания оборонительного рубежа на реке Псел, словом, после всего этого начать 
эвакуацию Киева. Подготовить тщательно взрыв мостов. Никаких плавсредств на 
Днепре не оставлять, а разрушить их и после эвакуации Киева закрепиться на 
восточном берегу Днепра, не давая противнику прорваться на восточный берег.
      Перестать, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а искать 

пути для сопротивления».
      В аппаратной наступила тишина. Своей железной логикой Верховный 
Главнокомандующий мог обезоружить кого угодно. Даже Тупиков растерялся. 
Впоследствии он говорил мне, что, когда следил за лентой, у него возникла 
мысль: надо воспользоваться предложением, для начала отвести на рубеж по реке 
Псел пятьшесть дивизий и значительные силы артиллерии. Это и явилось бы 
началом отвода войск фронта на новый рубеж. Ведь, по существу, Сталин не 
возражал против отхода, а предлагал лишь надежно обеспечить его организацией 
обороны по реке Псел…
      Но всех ошеломили последние слова Верховного:
      «Перестать, наконец, заниматься исканием рубежей для отступления, а 
искать пути для сопротивления».
      По свидетельству Захватаева, побледневший Кирпонос дважды вслух зачитал 
эту фразу. Спросил членов Военного совета:
      — Ну, что скажете, товарищи? Рыков молча теребил свою пышную шевелюру. 
Бурмистенко тихо произнес:
      — Раз нельзя отходить, мы и не будем настаивать на уходе с Днепра.
      Время шло, а на другом конце провода Сталин ждал ответа.
      Кирпонос стремительно повернулся к бодистке:
      — Передавайте!
      Говорил он медленно, словно процеживал каждое слово:
      — У нас и мысли об отводе войск не было до получения предложения дать 
соображения об отводе войск на восток с указанием рубежей, а была лишь просьба 
в связи с расширившимся фронтом до восьмисот с лишним километров усилить наш 
фронт резервами…
      Захватаев потом рассказывал, что Тупиков, слушая Кирпоноса, схватился за 
голову. Кирпонос, кинув на него удивленный взгляд, продолжал диктовать глухим 
голосом:
      — По указанию Ставки Верховного Главнокомандования, полученному в ночь на