залегали в воронках: немецкая артиллерия прочесывала огнем всю местность.
      На этот раз мы встретились с Пуховым как старые знакомые. Он был настроен 

весьма оптимистически, хотя его части продвинулись совсем немного.
      — Если бы хоть раз как следует побомбить фашистов, — сказал генерал, — 
они давно оказались бы в реке.
      По моему предложению генерал Фекленко выделил на поддержку 300й и 304й 
стрелковых дивизий несколько эскадрилий штурмовиков в сопровождении 
истребителей. Это в какойто мере помогло. Части Пухова снова двинулись вперед.
      Не прекращались упорные атаки наших войск и на остальных участках 
вражеского плацдарма. Мы не теряли надежды сбросить врага в Днепр.
      Во второй половине дня позвонил генерал Фекленко и попросил меня срочно 
вернуться на его командный пункт. Здесь я услышал неприятную весть. Пока мы 
пытались очистить плацдарм у Дериевки, генерал Клейст скрытно переправил в 
район Кременчуга свои танковые и моторизованные дивизии. Утром 12 сентября они 
навалились на один из полков 297й стрелковой дивизии, рассекли ее фронт и 
устремились на север, в общем направлении на Хорол. В полосе их наступления у 
нас было совсем мало сил. И конечно, нетрудно было догадаться — Клейст 
устремился навстречу Гудериану, передовые части которого к тому времени были 
уже далеко южнее Ромн.
      Что танковая армада Клейста попытается ринуться на соединение с войсками 
Гудериана, нетрудно было догадаться. Но мы были уверены, что противник двинет 
свои танки именно с того большого плацдарма, которым он располагал между реками 

Псел и Ворскла, что именно с этой целью фашисты так настойчиво расширяли его, 
наводили за ним понтонные мосты. В этом мнении еще больше укрепил нас и тот 
факт, что именно здесь 10 сентября были захвачены пленные из группы Клейста.
      Одним словом, мы не сумели своевременно вскрыть сосредоточение танков 
Клейста в районе Кременчуга и не смогли поэтому определить участок, на котором 
они нанесут удар. Это был, конечно, большой просчет. Теперь в тыл главных сил 
нашего фронта неудержимо рвались уже две из четырех немецких танковых групп, 
имевшихся на всем советскогерманском фронте.
      Ныне, когда все происходившее в те дни предельно прояснилось, невольно 
приходишь к мысли: даже если бы наша разведка и помогла нам разгадать, где 
нанесет удар танковая группа Клейста, то все равно вряд ли мы смогли бы 
предотвратить ее прорыв. Слишком велико было у врага общее превосходство в 
силах и средствах. Ведь к тому времени, когда сюда подошла 1я немецкая 
танковая группа (четыре танковые и три моторизованные дивизии), фашисты против 
южного крыла нашего фронта уже сосредоточили около двадцати дивизий. И всему 
этому противостояли лишь пять стрелковых и четыре кавалерийские дивизии 38й 
армии. В пехоте и артиллерии противник почти в три раза был сильнее, а в 
авиации и особенно в танках это превосходство было многократным.
      Надо сказать, что для такого сосредоточения сил фашистам 
благоприятствовала обстановка, сложившаяся у нашего левого соседа. Войска 
Южного фронта к этому времени были оттеснены за Днепр до самого его устья.
      Прикрываясь этой широкой водной преградой, командование группы армий «Юг» 

оставило там лишь небольшой заслон, а основную массу войск 17й полевой армии и 

1й танковой группы собрало в мощный кулак, которым и нанесло удар с юга 
навстречу соединениям Гудериана.
      К чести малочисленных войск 38й армии, они и в таких тяжелых условиях 
дали достойный отпор врагу на плацдарме между реками Псел и Ворскла и вынудили 
противника отказаться от намерения повести наступление на этом наиболее 
выгодном для него направлении.
      Контрудар, который с исключительным упорством и яростью осуществляли там 
войска генерала Фекленко, вынудил врага искать другой участок для прорыва и 
перенести туда усилия своих войск.
      Фекленко я застал в мучительном раздумье.
      — Что делать, Иван Христофорович? — спросил он. — Продолжать наступление 
или нет?
      Я ответил, что, по моему мнению, контрудар теперь уже не имеет смысла, 
что главное сейчас — попытаться любой ценой ликвидировать прорыв, который 
ставит под удар весь наш фронт.
      — Но чем? — с горечью сказал генерал. — У меня в резерве всего один 
стрелковый полк. Даже если мы возьмем из ударной группировки большую часть сил, 

то на переброску их к участку прорыва уже нет времени. Разве теперь угонишься 
за Клейстом!
      — За Клейстом гнаться бесполезно, — согласился я. — Но если мы ударами с 
флангов сумеем закрыть брешь, то коммуникации его танковых и моторизованных 
дивизий будут перерезаны и командованию фронта легче будет справиться с 
прорвавшимися подвижными соединениями противника.
      Оглядываясь назад, должен признаться, что в данном случае мой оптимизм не 

имел оснований, ибо, как потом выяснилось, командование ЮгоЗападного фронта 
против двух танковых армий, прорвавшихся в глубокий тыл наших войск, могло 
выдвинуть лишь две стрелковые дивизии, которые были выведены из 26й армии.
      Понимая, что другого выхода из создавшегося положения нет, генерал 
Фекленко попросил у главкома разрешения прекратить атаки на левом фланге армии