ряды бойцов. В сражение вступили отряды ополченцев Московского, 
Железнодорожного, Октябрьского и других районов города. Городские организации 
неустанно заботились о том, чтобы войска были обеспечены всем необходимым для 
боя.
      В сражение на подступах к Киеву втягивалось все больше и больше сил, и 
нам не без труда удалось объединить все части, оборонявшие город, в новую — 
37ю армию. Реорганизация штаба Киевского укрепрайона в штаб новой армии, 
начавшаяся в ходе боев, проходила не совсем гладко и отражалась на управлении 
войсками. Вечером 9 августа генерал Тупиков, выслушав мой доклад об итогах 
боевых действий за день, приказал мне выехать в Киев, чтобы помочь штабу новой 
армии.
      Не медля ни минуты, я отправился в путь. В штабе армии шла напряженная 
работа. Лица встречавшихся мне командиров были очень озабоченными. Нового 
командарма на месте не оказалось. Я представился начальнику штаба генералу А. А.

 Мартьянову.
      Александра Александровича Мартьянова я помнил еще по Военной академии 
имени М. В. Фрунзе, где я в 1934 году был слушателем, а он преподавателем. О 
нем отзывались с похвалой. Мартьянов служил в Красной Армии со дня ее основания.

 Мне, как бывшему кавалеристу, импонировало, что он тоже конник, руководивший 
на протяжении многих лет штабами кавалерийских частей и соединений. В 1937 году 

он возглавил штаб кавалерийского корпуса, накануне войны — штаб 4го 
механизированного корпуса, со второй половины июля 1941 года успешно руководил 
штабом Киевского укрепрайона.
      Рассказав о цели своего посещения, я попросил генерала познакомить меня с 

положением войск к исходу дня.
      Мартьянов порадовал меня: из Голосеевского леса и сельхозинститута 
фашисты выбиты, и теперь они уже не смогут оттуда корректировать огонь своей 
артиллерии по Киеву.
      Постепенно оживляясь, начальник штаба стал рассказывать о ходе боев, о 
принятых командованием армии мерах по отражению вражеских атак. Положение на 
югозападных подступах к городу пока попрежнему чрезвычайно напряженное. У 
противника еще много сил, он ожесточенно атакует.
      Мартьянов с восхищением отозвался о воздушнодесантной бригаде полковника 

Родимцева. Контратакой ее батальонов, поддержанной сражавшимися на этом участке 

другими частями, фашисты выбиты из Голосеевского леса.
      — Изумили нас ополченцы, — сказал генерал. — Малообученные, 
необстрелянные бойцы, а дрались геройски. Рота ополченцев Московского района 
под командованием Кузнецова не отступила даже под угрозой полного окружения. 
Пулеметные расчеты понесли большие потери, однако оружие не умолкало, пока 
оставались патроны. Бесстрашие и стойкость показали ополченцы за« вода имени 
Дзержинского и фабрики имени Карла Маркса во главе со своими директорами Н. Н. 
Слободским и М. Г. Авасафяном. В бою Авасафян получил несколько ран, но 
продолжал руководить своим отрядом.
      Я сказал, что командующий фронтом очень озабочен большими потерями в 
десантных бригадах. Мартьянов тяжело вздохнул:
      — Да, действительно, десантники не щадят себя в бою, а командиры повсюду 
стараются показать личный пример. Поэтому бригады понесли значительные потери, 
в том числе — что особенно горько — в командном составе, но зато, как 
показывают пленные, фашисты стали панически бояться наших бойцов, одетых в 
авиационную форму. Фашистская пропаганда для поднятия духа своих солдат 
распространяет выдумку, будто у русских уже совсем не осталось под Киевом войск 

и они вынуждены в роли пехотинцев использовать даже летчиков. Пусть брешут. А 
наши бойцы и командиры с голубыми петлицами совершают чудеса. Пока хотя бы один 

десантник остается на позиции, она неприступна для врага. И так дерутся не 
только десантники. Бойцы стрелковых частей, постоянного гарнизона укрепрайона, 
артиллеристы, саперы и ополченцы словно соревнуются в отваге. Каждый, не 
задумываясь, пожертвует своей жизнью, чтобы не пропустить врага в Киев.
      Я ознакомился с боевыми распоряжениями, отданными штабом армии войскам на 

следующий день, высказал свои предположения. Прибывшие со мной офицеры штаба 
фронта проверили работу отделов штаба армии, побывали на узле связи, оказали 
необходимую помощь. Лишь ночью мы, тепло попрощавшись с начальником штаба, 
поспешили в Бровары.
      В штаб фронта возвратились уже под утро. Даже не успев умыться с дороги, 
иду к генералу Тупикову. В коридоре сталкиваюсь со своим старым знакомым по 
Академии Генерального штаба подполковником Глебовым. Иван Семенович тогда 
прибыл учиться на год позднее меня с должности командира артиллерийского полка. 

Успешно закончив академию, он, как и я, остался в ней преподавателем кафедры 
общей тактики. Это был очень способный и образованный офицер, и я относился к 
нему с искренним уважением.