Мой партийный билет…
      Не знаю автора стихов. Но строки эти выражали думы всех защитников Киева.
      О подвигах защитников Киева писали фронтовая, армейские и дивизионные 
газеты, рассказывали агитаторы во всех частях фронта. Эти сообщения вдохновляли 

бойцов и командиров усиливать удары по врагу. Возросла боевая активность 
соединений 5й армии и 27го стрелкового корпуса, сражавшихся на 
северозападных подступах к городу. Своими мощными ударами они не позволили 
войскам 6й немецкой армии выйти к Днепру,
      О 37й армии, оборонявшей Киев, и 5й армии, продолжавшей в первой 
половине августа прикрывать его северозападные подступы, известный уже 
читателю Филиппи вынужден был сказать: «Обе эти армии хорошо справлялись с 
возложенными на них задачами». Генерал Гальдер 8 августа тоже вынужден был 
отметить в своем дневнике: «Противник поставил нас в неудобное положение» (речь 

шла о немецких войсках к северозападу от Киева). Нужно сказать, что соединения 

5й армии своей стойкостью продолжали ставить фашистские войска в «неудобное 
положение» до третьей декады августа, то есть до тех пор, пока Ставка 
Верховного Главнокомандования не приказала командованию ЮгоЗападного фронта 
отвести эту армию за Днепр в связи с глубоким вклинением войск группы армий 
«Центр» на гомельском направлении.
      Немало огорчений продолжали доставлять фашистскому командованию и 
соединения 26?й армии, упорно не пускавшие войска группы генерала Шведлера к 
днепровским переправам южнее Киева.
      Стремясь помочь войскам 6й и 12й армий, оказавшимся в тяжелом положении 

в районе Умани, маршал С. М. Буденный приказал командованию фронта одновременно 

с отражением штурма Киева подготовить и нанести новый удар силами 26й армии в 
направлении на Богуслав, Звенигородка. Возможностей для выполнения задачи, к 
сожалению, было очень мало. И все же решительные действия наших войск в этом 
районе всполошили в эти дни даже верховное фашистское командование. Об этом 
свидетельствует сам начальник генерального штаба немецких сухопутных войск 
Гальдер, с тревогой отметивший 8 августа в своем дневнике: «Следует обратить 
внимание на смелость противника при проведении операции на прорыв. Получившийся 

прорыв (речь идет о прорыве 26й армии на Богуслав 7 августа. — И. Б.  ) не 
только характеризует смелость и дерзость противника, но и создает ряд неудобств 

для наших войск».
      Таким образом, советские войска, сражавшиеся на киевском направлении, 
повсюду накрепко сковали превосходящие силы врага и изматывали их в 
ожесточенных боях. Гитлеровское командование не могло смириться с этим. С утра 
8 августа оно еще раз возобновило атаки вдоль шоссе Васильков — Киев, введя в 
сражение новые силы. Именно здесь разгорелись самые жестокие бои, в которые 
было втянуто значительное количество фашистских танков. Главную тяжесть борьбы 
с ними приняли на себя артиллеристы противотанковых дивизионов. Сберегая 
снаряды, они подпускали фашистские машины на 500 — 400 метров и только тогда 
открывали огонь. Бойцы и командиры 231го отдельного противотанкового дивизиона 

отбили несколько танковых атак. Враг понес большие потери, но и наши 
артиллеристы гибли один за другим. Возле некоторых орудий осталось по одному 
человеку, да и те были ранены. Так длительное время один за весь расчет 
управлялся командир орудия 2й батареи сержант А. И. Ивашков, пока не упал с 
перебитыми ногами.
      Напряжение боя нарастало с каждым часом. Изнуренные и ослабленные 
потерями полки 147й стрелковой дивизии на ряде участков начали отходить под 
ударами противника. Командир дивизии Потехин обратился в штаб армии за помощью. 

На помощь его частям была направлена 212я воздушнодесантная бригада под 
командованием полковника Ивана Ивановича Затевахина. Когда Затевахин прибыл с 
передовым батальоном своей бригады, пехота Потехина была уже оттеснена за 
огневые позиции артиллерии.
      Бойцы 344го гаубичного и 379го легкоартиллерийского полков не жалели 
себя, чтобы выручить своих друзейпехотинцев. Под вражескими снарядами они 
беглым огнем били по прорвавшимся цепям противника и заставили их залечь. 
Офицер нашего оперативного отдела, вернувшийся из войск, рассказывал, как в 
самый критический момент боя артиллеристы с удивлением увидели бодро шагавшего 
по их огневым позициям полковника с авиационными петлицами. Это и был Затевахин.

 Попросив артиллеристов прибавить огоньку, полковник развернул свои батальоны. 
Стоя в окопе, он сквозь густой дым от разрывов снарядов и мин пристально 
всматривался туда, где залегли вражеские цепи. Комбриг был так увлечен этим, 
что не обращал внимания на осколки и пули, с визгом рассекавшие воздух над его 
головой.
      — Товарищ полковник, — не выдержал стоявший рядом с ним командир 1го 
батальона, — нельзя же так…
      — Что ты сказал? — не расслышав, спросил Затевахин.
      — Убьют ведь…