агентством «Домэй» и газетой «Майнити симбун». Он также в какой-то степени мог 
заниматься указанной выше деятельностью. Думаю, что он дискутировал с теми, кто 
недооценивал мощь СССР, и стремился укрепить курс на мирные договоренности с 
Советским Союзом. Он часто спрашивал меня, как использовать информацию, 
отправляемую им по радио во Францию и полученную в ходе своих бесед с 
сотрудниками агентства «Домэй». В таких случаях я большей частью советовал ему 
быть поосмотрительнее, мы не ссорились, даже если это воспринималось им с 
трудом. Кажется, он умело воспользовался инцидентом на Халхин-Голе. Он говорил 
также о необходимости сближения между Японией и Советским Союзом, поскольку 
политика США в отношении Японии постепенно становилась все более жесткой. 
Думается также, что он, обыгрывая вероломное нарушение Германией пакта с СССР и 
желание быстро его проглотить, стремился показать, насколько эгоистичным и 
необязательным было отношение нацистов к обязанностям, предусмотренным 
договором. И, наконец, он постоянно указывал на существование японо-советского 
пакта о нейтралитете и по меньшей мере создавал атмосферу оппозиции к его 
отмене.

Такая линия поведения Вукелича неожиданно полностью совпала с позицией, которой 
он должен был придерживаться как сотрудник агентства «ГАВАС». Одновременно в 
этом заключался и замысел противодействия настойчивой немецкой пропаганде, 
старавшейся втянуть Японию в войну с СССР. Я хорошо знал, что и в Берлине, и в 
посольстве в Токио такая пропагандистская деятельность ведется, так как после 
начала Второй мировой войны я обязан был ежедневно в германском посольстве 
заниматься работой, связанной с пропагандистскими материалами и с посвященными 
этому отчетами.

Насколько мне известно, именно такова и была деятельность Вукелича. Он не 
занимался пропагандистской работой в пользу Советского Союза, не говоря уже о 
пропаганде коммунизма.


Моя собственная деятельность

Свою работу среди сотрудников германского посольства я опишу позднее. Кроме них,
 я обсуждал советские проблемы с проживающими в Японии немцами, членами 
нацистской партии и со своими японскими друзьями, придерживаясь ограничений, о 
которых писал выше.

Взгляды, излагаемые мною своим немецким приятелям, в основном сводились к 
следующему: Бисмарк говорил, что для реализации фундаментальной немецкой 
политики противостояния британско-французскому блоку необходимо проводить 
политику мира по отношению к России, и решительно выступал против действий, 
хоть в малейшей степени таящих в себе опасность войны с Россией. Справедливость 
этой мысли Бисмарка наиболее красноречиво подтверждена Первой мировой войной 
(Бисмарк действительно несравненный дипломат, до сих пор почитается всеми 
немцами). Советский Союз, в отличие от царской России, ни по своему 
государственному устройству, ни в силу исторического развития не является 
агрессивным государством. И даже если бы в ближайшем будущем у СССР возникла 
такая идея, у него нет для этого возможностей. СССР заинтересован только в 
собственной обороне. Однако было бы величайшей глупостью считать, что Советский 
Союз сразу же распадется и в политическом и в военном отношении, если он 
подвергнется нападению со стороны Германии или Японии. Доказательством тому, 
что СССР не намерен вступать в войну против Германии, является выполнение им 
договоренности о поставках в Германию материалов, крайне необходимых для его 
собственной военной экономики, включая материалы, доставляемые с Дальнего 
Востока по Транссибирской железной дороге.

Я, ничуть не беспокоясь, выражал свою точку зрения знакомым нацистам. Мои 
смелые выражения были общеизвестны, но не было ни одного человека, который 
опроверг бы это мое мнение.

Перед своими японскими знакомыми я высказывался в следующем духе. Для Японии 
совершенно нет причин опасаться нападения со стороны Советского Союза. 
Советские военные приготовления, даже в Сибири, носят чисто оборонный характер. 
Утверждение, что СССР является первым противником Японии, представляет собой 
иностранный пропагандистский вымысел, лишенный исторической основы. Великие 
державы получают выгоду от многолетней враждебности между Японией и СССР. 
Японская армия, ухватившись за высказывания иностранных пропагандистов, требует 
все возрастающих с каждым годом бюджетных ассигнований для противодействия 
этому ужасному монстру – СССР. Однако действительные цели Японии находятся не 
на севере, а в Китае и на юге. И хотя советские военные приготовления носят 
чисто оборонительный характер, их ни в коем случае нельзя недооценивать, как 
показал Халхингольский инцидент.

Я иногда указывал на провал сибирской экспедиции 1918 – 1921 годов, которая не 
только не подняла авторитета Японии, а, наоборот, только принесла ей ущерб. Эта 
точка зрения находила отражение в моих корреспонденциях во «Франкфуртер 
цайтунг» и статьях в других немецких газетах и журналах в виде мнения вдумчивых,
 осведомленных японцев. Такая моя позиция отличалась от взглядов других 
немецких журналистов, поскольку для меня было ясно, что возможность