Все резервы корпуса были подняты по боевой тревоге и получили задачу: выступить 
в общем направлении к горе Баян-Цаган и атаковать японцев. Это решение было 
предварительным. Конкретные задачи соединения и части получили от Г. К. Жукова 
на местности по мере подхода их к Баян-Цагану. 

О самом сражении на Баян-Цагане хорошо написано маршалом в его книге 
"Воспоминания и размышления". Остановлюсь лишь на отдельных моментах. 

Отдав в присутствии комиссара корпуса М. С. Никишева соответствующий приказ 
начальнику штаба А. М. Кущеву, Георгий Константинович с оперативной группой 
выехал в район Баян-Цагана. Меня он взял с собой в легковой автомобиль "Форд-8",
 выделенный монгольским правительством для командира корпуса. 

Темная ночь. Сижу в напряжении. Жуков молчит. Маршрут ему, видно, хорошо 
известен. Он уверенно регулирует скорость машины на разных участках, выбирая 
кратчайший путь к горе. 

Начало светать. На второй половине пути сделали остановку. Командующий вышел из 
машины. К нему подошли работники оперативной группы. После краткого разговора, 
Жуков вернулся к машине и, открыв дверцу, отрывисто спросил: 

- Сидите? 

- Сидим, товарищ командующий. 

Он сел на свое место. До меня с опозданием дошло, что я допустил полное 
непонимание своих функций. Следовало, конечно же, выйти из машины вслед за ним 
и быть где-то рядом. Ведь там наверняка говорили о том, что имело немаловажное 
значение для адъютанта командира корпуса. А я сижу в роли беспомощного 
пассажира. 

Забегая вперед, скажу, что вообще-то Г. К. Жуков никогда специально не посвящал 
своего адъютанта в серьезные служебные дела. В то же время требовал владеть 
оперативной обстановкой, всегда быть готовым к поездкам в войска. Позднее, 
когда наши отношения определились, и он убедился, что я его понимаю, он всего 
лишь один раз напомнил: 

- Вы мои указания записали? 

- Записал, товарищ командующий. 

- А фамилии тех трех бойцов? 

- Тоже записал. 

- Конечно, если не уверен в своей памяти - записывай. А вообще-то память надо 
тренировать. 

В ночь на 3 июля 11-я танковая бригада, 7-я мотоброневая бригада, 24-й 
мотострелковый полк, 8-й бронедивизион монгольской армии выступили в 
направлении Баян-Цагана. Для Г. К. Жукова наступил самый критический момент. Он 
должен был только выиграть сражение. В противном случае положение советских и 
монгольских войск существенно осложнилось бы. 

Позже он говорил: разгромив японцев, мы достигали перелома в пользу советских и 
монгольских войск, поднимали моральный дух, укрепляли уверенность в победе и 
создавали необходимые условия Для подготовки окончательного разгрома 
захватчиков. Вот поэтому надо было торопиться. 

Командующий многим рисковал. Красная Армия не имела опыта применения крупных 
танковых и механизированных соединений во взаимодействии с авиацией и подвижной 
артиллерией. Включение бронемашин в бой без пехоты противоречило требованиям 
существовавших уставов и сложившимся оперативно-тактическим взглядам. 

Но Г. К. Жуков действовал по обстановке. Он рассчитывал, что, благодаря 
внезапности, быстроте и стремительности, сумеет еще до подхода резервов 
противника разгромить его, не дав закрепиться. С этой целью в считанные минуты 
он уточнил на местности задачи войскам и организовал артиллерийское и 
авиационное обеспечение контрудара танковых войск. 

В 10 час. 45 мин. главные силы 11-й танковой бригады развернулись и с ходу 
атаковали японцев, нанося удар с северо-запада. Один ее батальон, во 
взаимодействии с бронедивизионом 8-й кавалерийской дивизии МНРА, с дивизионом 
185-го тяжелого артиллерийского полка, атаковал противника с юга. Принимая 
такое решение, М. П. Яковлев не допускал мысли, что 24-й мотострелковый полк не 
выйдет к указанному времени на свой рубеж, и танкам придется сражаться одним 
без пехоты по времени больше, чем предполагалось. В результате 11-я танковая 
бригада по существу оказалась расчлененной японцами на две части, так как в 
разрыве боевого порядка должны были действовать полк Федюнинского и бригада 
Лесового, ввод в бой которых задержался. Это отрицательно сказалось на