- Разве неправда? 

- Подлая ложь. 

- А твое окровавленное белье? 

- Зачем они тебя обманывали? - ответила она в тревожном недоумении вопросом на 
вопрос. 

Паскуале, потрясенный новостью, онемел. Новость была бы радостной, если бы он 
уже не понял, что стал жертвой провокации. 

- Что им нужно было от тебя, отец? - все громче кричала Джаннина. Чего они 
домогались? Надеюсь, ты не поддался? Не запятнал своей чести? Я могу гордится 
тобой, как прежде? 

Он двумя руками судорожно ухватился за прутья решетки так высоко, как только 
мог дотянуться, и поник головой. 

- Ты ничего не сказал лишнего? 

С большим трудом поднял он голову, уткнулся лицом в вытянутые руки. 

В эту страшную минуту он хотел, чтобы решетки между ним и Джанниной были гуще, 
чтобы можно было спрятать лицо. А еще лучше, если бы его и дочь разделяли 
сейчас не две решетки, а три, пять, десять... 

Но все равно ему некуда было спрятаться, укрыться от вопроса: 

- Значит, это ты? 

Он и сейчас не мог собраться с силами, поднять веки и посмотреть на дочь. 
Только поэтому он не увидел, как сильно она изменилась в лице - ни кровинки. Он 
ждал от нее слез, которые облегчили бы его совесть, но не дождался этих слез. 

Она повернулась и пошла к двери, низко опустив голову. 

- Джаннина, девочка моя! - закричал он вслед, но она не обернулась на крик, от 
которого вздрогнул тюремщик. 

А больше никого крик не всполошил. 

Мрачная комната, перегороженная двумя решетками, - эти решетки не раз были 
смочены слезами и слышали всякое, в том числе и крики вдогонку в самые 
трагические, последние мгновения, когда кончается свидание и начинается разлука 
- иногда короткая, иногда многолетняя, а иногда вечная... 

Джаннина отвратила от Паскуале свой взгляд, свой слух и свое сердце. 

40 

Кто в августе занимался оформлением паспортов? Некто узнал в дирекции райзебюро 
"Вагон ли", что этот конторщик работает теперь в филиале бюро на вокзале 
Хайлигенштадт, найти его было нетрудно. 

Конторщик взял в руки паспорт Скарбека, сличил фотографию с владельцем, 
внимательно вгляделся в визу и заявил: 

- Никогда не держал этого паспорта в руках. Иначе на нем стоял бы мой особый, 
малозаметный и никому не известный знак. - Конторщик резко повернулся к 
Скарбеку: - Как выглядел человек, которому вы сдавали паспорт? 

Скарбек неуверенно описал внешность этого человека; он сумел вспомнить лишь 
самые общие его черты. 

- Значит, вы попросту забыли, как выглядел тот человек, - сказал Некто с явным 
неудовольствием. 

- Я же вам сказал, - настаивал Скарбек. - Не брюнет, но и не блондин, глаза не 
голубые, но и не черные, круглолицый, средних лет, среднего роста, с брошкой на 
галстуке. А у господина, с которым, я только что имел честь познакомиться, 
седые виски. - Скарбек повернулся к конторщику и спросил озабоченно: - Может, у 
вас недавно умер кто-нибудь из близких? Или случилось другое горе? 

- У меня-то, слава богу, все здоровы, - сказал конторщик враждебно. 

Разговор происходил не в помещении райзебюро - там много публики, толчея, - а 
перед входом в бюро на вокзале. Некто вызвал туда конторщика. Скарбек с 
подчеркнутым смущением, извинившись несколько раз, попросил герра конторщика 
снять на минутку шляпу - он хочет еще раз себя проверить.