Паскуале не отличался твердым характером или твердостью убеждений. Когда-то, 
еще в молодости, он бывал в Турине на улице Арчивесковадо, где в старинном доме 
работал Грамши, а позже Тольятти, где помещалась редакция "Ордине Нуово" - 
первой ежедневной газеты коммунистической партии. Но после разгула реакции, 
после резни в Турине в декабре 1922 года Паскуале отошел от коммунистов. Он 
стал аполитичным и, хотя часто склонял революционные фразы, по существу 
примиренчески отнесся к рождению фашистского режима. Позже, будучи в армии, он 
присоединился ненадолго к анархистам, потом отошел и от них и лишь после 
трагедии с сыновьями снова сделался врагом Муссолини. Но и теперь иные его 
поступки, убеждения были половинчатыми. Робость мешала его активной 
деятельности. 

А меркантильность и скопидомство отчима заставляли Джаннину иронически 
улыбаться, когда он с пафосом провозглашал: 

- Я пролетарий, и мне нечего терять, кроме своих цепей! 

Он проработал в фирме "Капрони" без малого тридцать лет и вот-вот должен был 
выйти на пенсию. Он скопил кругленькую сумму на домик в родной деревне, он 
давно мечтал о домике с садом и виноградником. Джаннина знала, где находится 
тайник с накопленными деньгами, - между двойными стенками ночного столика у 
кровати родителей... 

Кертнер полагал, что Паскуале вновь уплыл вместе с Блудным Сыном в Испанию, а 
Паскуале уже находился в руках тайной полиции, его терзали ежедневными 
допросами... 

Свет померк для Паскуале, когда следователь сообщил, что Джаннина тоже 
арестована. 

- Видимо, вы очень плохо ее воспитали, - ухмыльнулся следователь. Упрямая 
девчонка! Конечно, вы - не родной отец с вас спрос меньше. Но могли бы все-таки 
воспитать своего звереныша построже и в большем уважении к дуче и королю. Даже 
непонятно, как молодая набожная итальянка может так непочтительно отзываться о 
короле, в котором ведь тоже есть божественное начало! Но нам некогда играть с 
капризной синьориной в фанты. Поскольку она столь неразговорчива и не захотела 
быть искренней, как на исповеди, пришлось проверить - не боится ли она щекотки. 


Следователь с удовольствием потер руки, будто именно он щекотал Джаннину, и 
встал на цыпочки во весь свой карликовый рост. Он прошелся по кабинету, заложив 
руку в карман, подбоченясь и выставив вперед плечо, стараясь принять вид 
победителя. 

Паскуале побледнел и опустился на табуретку. 

На следующий день следователь снова вызвал Паскуале на допрос и снова 
потребовал от него помощи в поимке с поличным важного государственного 
преступника, врага благородных идеалов фашизма. 

Все, что от него, Паскуале Эспозито, требуется, - явиться на свидание с 
Конрадом Кертнером и передать ему сверток чертежей, тех самых, которыми 
австриец интересовался в последний раз. 

- В последний раз Кертнер интересовался чертежами спортивного самолета, они 
вовсе не являются секретными, - возразил Паскуале неуверенно. 

- Вот эти самые чертежи и передайте ему в траттории, которая вам знакома по 
предыдущим встречам. 

Паскуале долго молчал, понурив голову, беззвучно шевеля сухими губами, и 
наконец ответил еле слышно: 

- Я отказываюсь от такого поручения. 

- Значит, вы не патриот Италии. 

- Я патриот Италии, но не считаю Кертнера врагом итальянского народа. 

- Вы говорите не подумав. А ведь у вас было время поразмыслить на досуге. Или 
кто-нибудь мешает вам в камере сосредоточиться? Если вы не хотите подумать о 
своем будущем, то, может быть, вас обеспокоит будущее вашей дочери? Правда, она 
не родная дочь, однако... 

На следующий день Паскуале снова вызвали на допрос. Он сидел, облизывая сухие 
губы, в горле першило, но сглотнуть было нечего - ни капли слюны во рту. 

А в конце допроса следователь открыл ящик своего стола, достал сверток, выложил 
его на стол, неторопливо развернул.